Дана Хадсон - Вспомни меня!..

Но не от оплеухи, которую он, как ни странно, воспринял довольно спокойно, видимо, признавая ее справедливость, а от стыда. Ему было стыдно. Так стыдно, как еще никогда в жизни. Неужели он и впрямь похотливая гнусная свинья, как ему заявила эта бешеная девица? Он воспротивился этому определению, с негодованием обозвав ее буйнопомешанной.

Оставшись в одиночестве, принялся ходить по комнате, не в силах справиться с овладевшим всем телом вожделением. Он пламенел от гнева, стыда и тяжкого желания. У него даже мелькнула мысль пойти за облегчением к Марселле, но он ее тут же отбросил. После этого Николь для него будет навсегда потеряна.

Потеряна? Но для чего еще ему эта девица, нежели не для постели? Ничего более серьезного у нее с ним быть не может. Он аристократ, его предки восходят к тринадцатому веку, а она всего-навсего незаконнорожденная!

Даже если бы и захотел, он просто не сможет предложить ей ничего более серьезного, чем небольшая интрижка. Но тут же всё в его душе воспротивилось, и он с беспощадной ясностью понял, что влюбился. Вначале виконта напугала сила непривычной для него страсти, но под утро он сдался в плен этому пламенному, ни с чем ни сравнимому чувству.

Ему отчаянно захотелось защитить ее, чтобы никто, даже король, не смел ее больше обидеть. Перед глазами то и дело всплывало ее нежное грустное лицо, и он жаждал увидеть на ее губах ласковую и благодарную улыбку, обращенную лишь к нему одному.

Принялся обдумывать неприятное положение, в которое нежданно-негаданно угодил. Жениться на ублюдке он не может, это однозначно. Но если свою дочь официально признает маркиз д'Артуа, а король издаст вердикт о причислении ее к дворянству? Пусть и в этом случае его родня будет крайне недовольна, но всё-таки это будет не так кошмарно.

Подойдя к медному тазу с водой, приготовленной для умывания, ополоснул лицо и взглянул в висящее над ним небольшое зеркало. На него смотрел мрачный, решившийся на кардинальные изменения в своей жизни человек.

Одевшись в вычищенный походный камзол, де Мариньи вышел в комнату, где вчера подавали обед.

На завтрак Николь не пришла. После небрежного вопроса, где хозяйка, Жильбер, косясь на него недобрым глазом, неохотно ответил:

— В саду.

Неспешно позавтракав, будто и не кипела у него кровь от нетерпения, виконт пошел в сад. Как он и предполагал, Николь, одетая всё в ту же грубую накидку, орудовала неподъемными садовыми ножницами. Он неслышно подошел к ней почти вплотную, и девушка вздрогнула от неожиданности, когда де Мариньи окликнул ее по имени и поклонился.

Гордо выпрямившись и сощурив глаза до узких недоверчивых щелочек, она, не отвечая на приветствие, ждала продолжения. Такая красивая, одинокая и печальная. У него томительно защемило сердце. Чуть откашлявшись от охватившего всё его существо сожаления, он, уставясь в землю, виновато вымолвил:

— Извините меня, Николь. Я был не прав.

Она небрежно взмахнула рукой, отметая его извинения.

— Зачем вы оправдываетесь? Это же ваше обычное поведение. Как у Цезаря — пришел, увидел, победил. Не так ли?

Де Мариньи почувствовал, как на щеках зажглись багровые пятна. Ему и в самом деле было стыдно. Ему очень хотелось подойти к ней еще ближе и заглянуть в глаза, но он не посмел. Понизив голос, чтобы она поняла, что это вовсе не шутка, тихо спросил:

— Николь, а что бы вы ответили, если бы я попросил вашей руки у вашего отца?

Она в немом изумлении посмотрела на него. На одно-единственное мгновенье в ее глазах вспыхнула радость, но тут же померкла. Прикусив губу, горестно ответила:

— На таких, как я, не женятся. Ни дворяне, ни крестьяне.

Он раздумчиво опроверг ее слова:

— Это не так. Я знаю несколько случаев.

Мрачно усмехнувшись, она снова повернулась к кусту и яростно, будто от этого зависела вся ее дальнейшая жизнь, попыталась отсечь неудобными садовыми ножницами одревеневший от времени толстый корявый побег. Ножницы соскользнули, и рука девушки наткнулась на острый шип. Показалась кровь, и Николь негромко вскликнула. Почему-то сильно испугавшись при виде крови, — ее крови, — де Мариньи сердито воскликнул:

— Почему вы занимаетесь этим делом? Оно вам явно не по силам!

В ответ Николь сердито сверкнула глазами, заставив собеседника, как притянутого непреодолимым магнитом, сделать к ней осторожный шажок.

— А кто еще будет это делать? Если бы ни я, парк давным-давно бы зарос, и от него остались одни воспоминания!