Алексей Ефимов - У черного нет оттенков

Он говорил ровным спокойным голосом, приятным баритоном, глядя ей в глаза сквозь черные стекла очков – а ей было неуютно. Хорошее начало. Теперь она испытывает чувство вины перед тысячами разочарованных читателей, в том числе перед Дашей, чьи шансы были в двенадцать раз выше. Нажав на кнопку в ее душе, он, кажется, наблюдал за реакцией, но сам оставался невидимым. Он так и будет сидеть в очках?

Словно прочитав ее мысли, он снял их.

Глаза у него были серые, а белки красноватые – много сидит за компьютером, мало спит. Глаза смотрели внимательно, даже слишком, и она чувствовала, что он видит больше, чем ей хотелось бы показать.

Официант принес меню.

– Есть предпочтения в вине? – спросил Громов. – Белое, красное, итальянское, французское? Я не разбираюсь в винах, сразу признаюсь, так что положусь на ваш вкус.

– Мне нравится белое итальянское.

– Прекрасный выбор. Осталось определиться с едой.

Через пять минут молчания и листания меню они определились. Салаты, паста, десерты, облепиховый чай. Юля не была фанаткой еды, и Громов, похоже, тоже. Это плюс. Ей импонировали люди, не делавшие культа из физиологического процесса потребления пищи. В жизни есть более важные вещи. Намного важней, чем гастрономические удовольствия.

– Чем занимаетесь? – спросил Громов. – Если не секрет.

– Туризмом.

– Отправляете людей туда, где они будут счастливей, чем здесь? Так им кажется?

Определенно он любил психологические этюды.

– Они сбегают в сказку на одну-две недели, возвращаются и копят на следующий тур, – сказала она. – Живут от отпуска до отпуска. Богатые не копят, но в остальном мало чем отличаются. Им даже хуже. Они тратят больше, а удовольствия получают меньше. Иногда цифры в голове не укладываются. Миллионы за неделю. Они мучают нас даже ночью, достают разными прихотями. Вынь им да положь сию минуту.

– Нервная работа.

– Еще какая.

– Умение быть счастливым сродни искусству. Легче всего уехать на море на все включено, за дорогим эрзац-счастьем – трудней быть счастливым каждый день. В Москве, в Питере, во Владивостоке, – он сделал акцент на последнем слове. – Знаете, почему?

Это был риторический вопрос, и Юля промолчала. Она думала о Владике. Откуда он знает? Или это случайное совпадение?

– Потому что люди ко всему привыкают и хотят больше, чем у них есть, – сказал Громов. – Это мешает им любить жизнь и быть счастливыми. Если даже ты беден, но при этом здоров, у тебя есть семья, дети – почему ты несчастлив? Почему рвешься куда-то на последнее? Остановись, подумай. Обними ребенка, приласкай, поцелуй. У него нет рака мозга. Он жив и здоров. Он тебе улыбается.

– А вы? – вдруг спросил он. – К чему вы привыкли?

Она задумалась.

– Много к чему, – сказала она. – К московской зарплате. К съемной квартире у МКАДа после квартиры в двадцати километрах от МКАДа.

– К тому, что видите, слышите, ходите, – продолжил он. – К тому, что живы. Как сказал кто-то из мудрых, переживать по поводу отсутствия башмаков можно лишь до тех пор, пока не встретишь человека без ног.

Официант принес вино и наполнил бокалы.

– За что выпьем? – спросил Громов. – За счастье?

– Прекрасный тост, – сказала она.

Они выпили.

– Можете задавать вопросы, – сказал он. – Все включено.

Он сдержанно улыбнулся, вглядываясь в глубину ее глаз.

– Какие вопросы?

– Почти любые. Перед вами живой писатель – неужто нечего спросить? Выпейте еще для смелости, если страшно, но я не кусаюсь.

Он шутник, этот мистер Громов – ходит по краю и улыбается, наслаждаясь эффектом от своих слов.

Она приняла вызов и решила ему подыграть. Допив вино, она позвала официанта:

– Налейте еще, пожалуйста.

Тот с молчаливым достоинством выполнил ее просьбу.

– Первый вопрос, – сказала она. – Влад Громов – настоящее имя?

– Да.

– Второй – кем вы были до того, как стали писателем?

– Служил Родине.

– Были военным?

– ГРУ. Главное разведывательное управление. Но это страшная тайна. Если с кем-то поделитесь, придется от вас избавиться.

Он шутил без улыбки, без искорки в серых глазах – ей стало не по себе, но, не подав виду, она без запинки выдала третий вопрос:

– Почему вы ушли оттуда и стали писателем? Или бывших не бывает?

На мгновение ей показалось, что они поменялись местами и теперь его очередь чувствовать себя неуютно, а ее – ходить по краю дозволенного и улыбаться.

Не тут-то было. Громов и бровью не повел.

– Во-первых, ГРУ – это не ФСБ. Во-вторых, я диссидент. Я люблю Родину, но больше ей не служу. Я пишу книги, и мне это нравится.