Марк Каткин: Возведем маркиры к бою

Пока, наконец, я не выкинул Пирамиду.

Пирамида – была чудом инженерной мысли и арт-объектом одновременно. Мы методично и тщательно возводили ее из окурков последние полгода. Это было похоже на игру в головоломку с поиском баланса или медитативную практику. Каждый раз, когда один из нас втыкал бычок в щетинистый бок Пирамиды, другой, затаив дыхание, ждал, что она вот-вот обвалится прямо на ноги неудачнику и поднимет густое облако табачной золы.

Боба всерьёз считал Пирамиду своим «главным проектом» и даже собирался выложить о ней видео на ютуб-канале.

Но смердящий и шаткий символ нашего холостяцкого пофигизма не мог быть первым, что увидит Кира, ступив на мою территорию.

Поэтому Пирамида отправилась в мусорку.

Впервые Боба лютовал и неистовствовал. Он называл меня последними словами, грозился «съехать к че’товой мате’и» и демонстративно уходил курить на лестничную площадку. Мне кажется, выкинь я всю его обувь разом, он бы меньше расстроился. Боба оплакивал свою Пирамиду как любимого питомца: собаку или кота. Он носил траур по Пирамиде положенные девять дней.

А на десятый приехала Кира.

Как раз в Бобину смену…

Глава 3. Старая новая любовь

***

Как говорит Писание:

Страсть не имей к чужому.

Взгляд ли, одно касание –

Я в него, будто в омут!

Грани запрета строгого

Я всё равно нарушу.

Встану пред оком Боговым

Грешной душой наружу.

Где была длань Господняя

В час, когда он был близко?

Я не молю, чтоб подняли,

Падая низко-низко.

Я не прошу, чтоб поняли,

Не зарекаюсь, ибо…

Каждому свыше доля и

Выпадет либо/либо.

Кира О., октябрь 2016

_______________________________

Её волосы пахли так же: свежим хлебом или травою, разогретой палящим солнцем. Непослушные русые локоны, разметавшиеся по подушке, щекотали ласково щёки, норовя прилипнуть к губам.

Её тело осталось прежним: те же линии и изгибы, те же родинки, длинные пальцы… Та же мелкая нервная дрожь.

Только грудь слегка опустилась. У сосков – бесцветные шрамы. Было видно: она стеснялась. Прикрывала её руками, не давая долго смотреть.

Я любил её, узнавая. Я искал забытые точки. Трогал пальцами и губами, восстанавливал с ними связь. Я не верил, что это возможно – ощущать каждой клеточкой тела безвремённость любви и близость, отрицаемую на словах.

Всё теперь казалось возможным. Мы упали, вернулись в «раньше», где остались больше собою, чем в реальном «сейчас и здесь». Все ошибки можно исправить. Все обиды стереть. И снова верить в лучшее и пытаться склеить «вместе», любить и жить…

Проводив её до дверей (Кира хотела побыть одна, чтобы «прийти в себя»), я завис в пространстве тамбура и закурил. Я не мог совладать с собою. В голове и нервным пульсом под кожей стучали огромные тяжелые вопросы. Что же ДАЛЬШЕ? Что МНЕ делать? С чего начать? Могу ли я принимать решения САМ, ОДИН?

Неотвратимость перемен не поддавалась сомнениям. Я и страшился, и ждал их с тревожным нетерпением. Казалось, какая-то неизвестная энергия, бурлившая до времени где-то глубоко внутри, вдруг поднялась и грозила разом прорваться наружу… Поднося к губам очередную сигарету, я заметил: рука дрожит, – и тихо рассмеялся.

В этот момент в двери раздался скрежет ключа. И, поворочавшись вхолостую, смолк. Кажется, я забыл запереть замок. В проеме появился возбужденный Боба.

– О! П’ивет, б’о 4 4 Бро – жаргонизм (от англ. brother – брат), ближайший по значению к русскому «братан». ! Ты не повe’ишь, кого я сейчас вст’етил у подъезда!!!!

– Надо думать, слова «парадная» ты намеренно избегаешь из-за своей ка’тавости?

Боба на пару секунд завис, осмысляя мой недружелюбный выпад, но махнул рукой:

– А, забей! Я вст’етил дамочку из того лите’ату’ного кафе! П’едставляешь? Инте’есно, что она тут забыла?

– Действительно. Интересно.

– Что-то ты не выглядишь удивленным.

Боба с подозрением уставился прямо мне в лицо.

– Погоди-ка, погоди-ка… а ты случайно не…

– Не знаю, о чём ты.

– Да как же! ’езко так увлекся лите’ату’ой, потащил меня на это сбо’ище ’ифмоплетов. Потом слился по пути домой…

– Пффф. Эркюль Пуаро – не иначе!

В ошеломляющей догадке Боба молниеносно сбросил кеды и двинул в мою комнату.

– Куда это ты направился?

Я рванул за ним.

Застыв над раскуроченным нутром кровати, Боба качал головой:

– Ну, ты – жгу-у-у-чий пе’ец, б’о!

Он явно намеревался выдать еще парочку одобрительных рецензий в мой адрес, но я резко дернул его за локоть.