Ирина Мальцева - Уральская пленница

Она сняла кроссовки, джинсы и свитер. Футболку снимать не стала.

– Помочь? – Семен взялся за собачку застежки и потянул вверх. Застегнул практически до подбородка. – Как, удобно?

– Пойдет.

– Пойдет, так пойдет.

Через несколько минут он тоже успокоился, улегшись поверх второго спальника на своем месте. Скоро в избе стало совсем темно, но невидимым его мелким обитателям: мышам, паукам, сверчкам и прочим – это не мешало вести свою активную ночную жизнь.

Среди ночи в неплотно притворенную дверь протиснулся пес и, зевнув с завыванием, улегся на пол рядом с Ольгой. А женщина не спала, обдумывала свое незавидное положение. События последнего дня так выбили её из колеи, что даже захотелось заплакать. Но она забыла, как это делается – не плакала, наверное, лет с четырнадцати, когда после развода с отцом пропала её мать. Еще в детстве она усвоила, что слезы делают человека слабее, плачущий человек не вызывает жалости, как это принято считать, а только насмешку. В школе, когда её доводили до слез, она до крови прикусывала себе щеку изнутри, и ни единой слезинки не проливалось. Потом годы упорной учебы, труда и желание выбиться «в люди» настолько закалили её характер, что она сама бы удивилась, если бы заплакала от жалости к себе или злости на саму себя, свою глупость и неосмотрительность.

Согревшись в спальнике, слушая сопение Семена и сонные вздохи собаки, Ольга пыталась вспомнить нечто важное, какие-то слова, на которые она не обратила внимания, но подсознательно чувствовала, что это было важно.

Что же это было? Кто что сказал?

Времени было много, до утра можно было перелистать всю свою жизнь, но она стала перебирать последние дни и часы, когда приехала к Петру Петровичу.

Это связано с ним, напрягала память Ольга. Завещание? Нет. Воспоминания? Нет. Что же, что же? Если только тот разговор за день до смерти деда. Он уже почти не разговаривал, а к вечеру вдруг как-то странно посмотрел на неё и говорит:

– Елена Васильевна ко мне сегодня приходила. Звала за собой. Я согласен. Вот только она тебе велела передать. Как это… – он сморщил лоб, как всегда делал, когда пытался что-то вспомнить, – «Силу дает не ненависть, а любовь. Туча страшна, но проливается благодатным дождем. Ветер опасен, но меняет судьбу. Труден путь, но укрепляет дух». Вроде, так.

– И что это значит?

– Не знаю, но думаю, она хотела тебе сказать, чтобы ты не боялась.

– Чего не боялась?

Дед не ответил. Взял её руку, долгим-долгим взглядом посмотрел на неё, как будто запоминая.

– Она сказала: «Не бойся».

– Хорошо, не буду.

А сама тогда подумала, что давно ничего не боится. Через многое пришлось ей пройти, пока строила свой бизнес, отвоевывала свое место под солнцем, обходила конкурентов и противостояла врагам. Что могло её напугать? Бандит из-за угла или привидение? Смертельный диагноз или тюрьма? Все в жизни может быть, и все можно преодолеть. Ну, кроме смерти, конечно. Если форс-мажор, то не бояться нужно, а волю в кулак и танком вперед. А эту науку она уже усвоила.

И вот сейчас, лежа в избушке на опушке заповедника, она поняла, о чем предупреждала её бабушка. Она из своего заоблачного далека увидела, что вскоре случится с внучкой. Но почему не предупредила? Могла же передать через Петра Петровича, чтобы ехала поездом, а не выбирала самолет.

Ха, а ты бы послушалась? Ты же внимания на слова деда не обратила, тут же забыла, выбросила из головы! Мнительность тебе не свойственна, к бабкам-гадалкам ты не ходишь, в гороскопы не веришь, и в то, что бабушка в тот день приходила за Петром Петровичем, не поверила, сочла бредом умирающего.

Так что пожелание бабушки не бояться надо принять к сведению. Хотя особенного страха в душе так и так не было. Семена джентльменом не назовешь, но и не дикарь он. Немного поартачится и согласится на её условия. Она заплатит, сколько он скажет, лишь бы оказаться подальше от этого места.

Интересно, кто-нибудь спохватится, когда она не вернется вовремя? А Кирилл? Почувствовал ли он, что она попала в неприятную ситуацию? Будет ли он её искать?

С другой стороны, сколько людей ежегодно пропадает без вести. Многих находят? Значит, надеяться на то, что её быстро отыщут, нечего, а вот постараться самостоятельно отсюда выбраться – это стало бы её очередной победой.

В мутное окно просочился свет луны и озарил избушку изнутри. Закопченный потолок, затянутые паутиной углы, щелястый пол. Все грязное, запущенное. Берлога. При самом плохом раскладе ей придется здесь прожить три месяца, ну, четыре. А если попробовать пешочком через горы? А в какую сторону? И по силам ли ей это будет? Чем-чем, а спортом она никогда не занималась. Даже об утренней зарядке редко вспоминала, а чего было вспоминать, если со здоровьем проблем не было. За все время неделю с простудой пролежала, да раз поясницу прихватило, пришлось идти к невропатологу. Что еще? Голова на погоду побаливает, весной аллергия на пыльцу, немытые фрукты есть нельзя. Как пишут врачи в карточке – «практически здорова».