Борис Мир - Present Perfect Continuous

Купили в магазине уйму еды и бутылку рислинга. Зашли на рынок за огурцами и редиской.

В очереди за билетами в Северном порту нам подсказали неплохое место: пляж, правда, не первоклассный, но зато народу там всегда немного, и лес рядом. Оно таким нам и показалось с палубы. И мы высадились.

Я опустил портфель на песок. Она быстро сбросила босоножки, стянула через голову платье, – и сердце у меня учащенно забилось. В купальнике, черном с красным, плотно обтягивающем ее, Оля стала иной – волнующе ослепительной. Плавное изящество всех линий не скрываемого более платьем тела, еще более стройного, с тонкой талией; изгиб бедер беспредельно совершенный; девичий подтянутый живот и упругая грудь. Я чувствовал, как кружится у меня голова: так желанна стала она мне вся – не только душа ее. Я спешно закурил.

– Ну, что же ты! – Я сообразил, что так и стою еще одетый.

Спешно полез по тропинке наверх, где начинались кусты. Сначала докурил, потом только облачился в японские плавки с кармашком, которые мне недавно продал Сергей.

Оля сразу обратила на них внимание:

– Ого, какие!

– Еще бы! Знаешь, по какому блату достал? Полезли в воду?

– Подожди, остыть сначала нужно.

Я лег с ней рядом на песок.

– А ты там здорово загорел, в Киеве, – сказала она и легонько дотронулась до моего плеча. Сердце опять дало толчок.

– Ладно, пошли в воду! – крикнул я поспешно. Она послушно натянула шапочку.

Плавала Оля здорово, много лучше меня, и я старался не отставать. Пожалуй, все-таки не решился бы переплыть на тот берег, если бы не она. Только – чтобы не подумала, что боюсь. И ничего, даже не очень устал.

На этом берегу купающихся нет. Мы уселись на траву возле ивы.

– Ты там купался? – спросила она.

– Пару раз. А что?

– Ты мог там задержаться?

– Если бы захотел.

Она улыбнулась:

– Ты спешил? Из-за меня?

Я молча склонил голову, глядя ей в глаза и не улыбаясь. Ее лицо было совсем рядом. Оно было красным – но может быть, от солнца: на лбу у нее несколько капелек пота, – я вытер их ладонью.

– Знаешь, а ты неплохо сложен, – говорит она и, как на том берегу, снова касается моего плеча. И тогда я крепко обнял ее, прижал к себе:

– Оля! Олечка! – голова пошла кругом: исступленно стал целовать ее. Шею, плечи…

Нет, грудь не целовал – она тихо сказала:

– Пусти. Не надо: а то я сейчас расплачусь.

И я сразу опомнился. Отошел к дереву, встал спиной к ней. Сердце бешено колотилось. Я готов был убить себя.

И вдруг почувствовал, как она прижалась лицом к моей спине:

– Не пугай меня больше, слышишь? Ну, зачем ты так?

Я повернулся к ней:

– Прости! Я…

– Не надо. Успокойся!

– Я…

– Да, я знаю. Знаю.

Я сразу прыгнул в воду и нырнул: вода успокоила меня. Плыл под водой, сколько можно было, и когда вынырнул, она сразу поплыла следом. На обратном пути я все-таки в какой-то момент растерялся. Она видимо заподозрила это:

– Помочь?

Я отрицательно мотнул головой: если взять себя в руки, все будет нормально. Старался дышать спокойно и не суетиться без толку. Главное, не паниковать – осталось немного.

Берег был уже близко. Попробовал достать дно, но было еще глубоко. Еще метров десять, и я встал на ноги. Уф!

Мы вылезли и улеглись на песке. Солнце хорошо припекало.

– Оля, – сказал я ей, – ты – очень хорошая.

– Очень?

– Да. Ты самая лучшая.

– Я знаю. А ты – глупый.

– Да еще какой!

– Ты – самый, самый глупый.

– Правда?

– Нет! – она засмеялась и легонько пожала мне пальцы. – Мы оба глупые.

Но я чувствовал, что мне еще трудно говорить с ней как будто ничего не случилось. Задымил, потом схватил аппарат, стал снимать ее.

Снова залезли в воду. Далеко на этот раз не заплывали. Потом я нырнул несколько раз и, выскочив, стал снимать ее в воде. А она никак не хотела вылезать: пришлось крикнуть, что есть уже хочется.

Вверху, за кустами, сразу небольшая поляна, а за ней уже начинается настоящий лес. Вошли в него, а минут через десять вышли еще на одну поляну, заросшую золотыми купавками. Я начал их собирать.

– Зачем? Желтый цвет – к измене.

– Разве? Желтый цвет – самый радостный. Ты, оказывается, суеверная.

– Жутко!

Я бросил сорванные цветы:

– Сыро здесь. Пойдем дальше.

Расположились мы на третьей, совсем крохотной полянке. Она расстелила салфетку и разложила все, я открыл консервы, откупорил бутылку. Рислинг налили в кружки, – он приятно горчил. Как всегда на воздухе, все казалось необыкновенно вкусным.