Olga Mercurio - В ритме танца любви

– Но я… наверное, я не знаю этой музыки, и я почти никогда не танцевала танго… в паре…

– А ещё Вы никогда не были в Париже, – подхватил Рауль, притягивая девушку к себе и обнимая её за талию второй рукой, – и с Гвидо прежде не встречались… Всё бывает в первый раз. Чувствуйте музыку, – шепнул Эмбриагез, услышав знакомое вступление, – и следуйте за мной…

«Хоть в преисподнюю», – подумала девушка, растворяясь в головокружительном взгляде потемневших глаз. Она приказала себе не отвлекаться на обстановку, хотя это было довольно непросто. Монмартр являлся одновременно и частью Парижа, и другим государством. Призрачные образы минувшей эпохи витали в прозрачном, как хрусталь, воздухе; в дыхании ветра, плутающего по извилистым лабиринтам улочек, неуловимым шёпотом звучали гордые имена – Ренуар, Пикассо, Сальвадор Дали… Над крошечными домиками с резными ставнями гордо возвышались миражи огромных ветряных мельниц, развеивающихся, стоило подойти чуть ближе, невесомой дымкой. Но трогательное очарование холма меркло перед красотой партнёра Клэр. Девушка настроилась на него и даже на некоторое время закрыла глаза, привыкая к сильным объятиям, к совершенству рельефного торса, к жару, исходящему от мускулистого тела. Она едва совладала с рвущейся наружу счастливой улыбкой, берущей начало глубоко в груди, идущей от самого сердца, которое напрочь забыло о понятии ритма.

Как ни странно, сердцебиение выровнялось, едва Клэр сделала первый скользящий шаг. Зато начал выкидывать сюрпризы разум, фонтанируя грандиозным фейерверком эмоций. Какая-то часть истерически ликовала, визжа о сбывшейся мечте, другая отчаянно запоминала микроскопические детали, аккуратно складируя их в архиве памяти. Свежесть вечернего воздуха с привкусом зелени и приближающегося дождя, стук каблучков по вымощенной серым булыжником площади, необычное, но до боли прекрасное чувство защищённости… Противоречивые желания раздирали измученный мозг – Клэр хотелось доказать, что она достойна того, чтобы учиться в школе Рауля, и в то же время она страстно желала забыть о правилах и насладиться танцем, вобрав в себя этот сказочный вечер. И девушка терзалась бы сомнениями до бесконечности, если бы Эмбриагез не пришёл ей на помощь. Властные движения стали сложнее, и Клэр с благодарностью ухватилась за брошенный вызов – Рауль помог ей направить все мысли в одно русло, единственно верное.

Они вели свой диалог, не произнося ни слова, угадывали скрытые возможности друг друга, стараясь не переступить границы дозволенного. Девушка тянулась за партнёром, будто за сильнейшим магнитом, откликаясь на острые импульсы, исходящие от него. Мужчина не подавлял её своим превосходством, но деликатно играл с Клэр, подпуская её близко-близко к разгадке самого себя, обнажая душу и тут же ускользая в тень. Она стала зеркальным отражением его техники и стиля, охотно подчиняясь интуиции и пленительной мелодии, полной сдержанной страсти, постепенно нарастающей и в музыке, и в танце, и во взглядах. Танго всегда было самым откровенным танцем, порой вульгарно-непристойным, порочным, но неизменно волнующим, чувственным, с раскалёнными фантазиями и искрящимися нервами. Как и любой другой запретный плод, танец манил своей сладостью, обещая немыслимое наслаждение. Он был опаснее вируса, горел ярче пожара, он был лихорадкой и наркотиком – недаром его называли танцем сердца или танцем смерти. К тому же аргентинское танго отличалось непредсказуемостью, приходилось импровизировать, прислушиваясь к партнёру, чувствуя его каждой клеточкой, сливаясь воедино… Шаги вели навстречу искушению, жесты были преисполнены соблазна, в скрещивающихся взглядах вспыхивало вожделение… В этот незабываемый вечер Клэр поняла, что значит «потерять голову». Таинственное свечение мерцающих глаз приворожило её, и девушка добровольно отдавала себя во власть этих чар. Её отрезвил резкий финальный аккорд и последовавший за ним поворот, после которого она грациозно рухнула на любезно подставленные руки партнёра.

Через пять мучительно долгих секунд, на протяжении которых Клэр не осмеливалась сделать вдох и открыть глаза, раздались аплодисменты. Только тогда она решилась выйти из безопасной темноты, медленно подняв ресницы. Дыхание Рауля было прерывистым, однако улыбка вышла радостной и полной одобрения. Он помог ей принять вертикальное положение.

– Это не провал? – слегка охрипшим голосом поинтересовалась девушка, не замечая, что Эмбриагез поддерживает её за талию. Мужчина задумчиво посмотрел на затянутое тучами небо.