Юлия Широкова - Дневник блондинки в активном поиске

Моя очередь подошла только через три часа, когда я уже была еле живой от духоты, голода и не желавшей опускаться температуры моего простуженного тела. В этот момент одна из мамаш обратилась к кастинг-директору с предложением:

– Дети уже все измучились, может, вы пропустите их без очереди?

– Мы все в душе – дети, – возразил ей высокий красивый брюнет.

– Да детям то как раз хоть бы хны – их энергии хватит на десяток взрослых! – заметила я.

– А Вы были когда-нибудь матерью двоих детей?! – взвилась мамаша.

– А Вы были когда-нибудь одинокой, безработной женщиной? – спросила я в свой черёд, пожелав сравнить, кому из нас хуже. Мамаша только хмыкнула в ответ.

В комнате, где проходили пробы, всем вошедшим кастинг-директор раздала номерки, когда очередь дошла до меня, она неожиданно заявила:

– Вы не подходите на роль матери!

– Как это? Почему? – удивилась я.

– Нам нужна актриса европейской внешности.

– А я что на азиатку похожа?

– Сколько вам лет? – спросила она агрессивно.

– Тридцать два, – ответила я.

Тётка почувствовала, что я соврала, преуменьшив свой возраст, но всё же обличить меня во лжи не решилась.

– Вы не похожи на мать, – выдала она новую претензию.

– Ну, пусть это решают ваши заказчики, – возразила я.

– Это решаю – я!

– Не правда. Отснятые пробы Вы должны будете показать заказчикам ролика, и именно они будут решать, кто им подходит, а кто нет.

– Вы можете остаться, но я всё равно не покажу Вашу пробу заказчикам!

– Я ждала здесь своей очереди три часа, а Вам жаль на меня три минуты потратить?!

– Ну, что я могу вам сказать – извините! – произнесла тётка не искренне, – Но, Вы не подходите на эту роль! Кто Вас вообще сюда пригласил?

Во мне клокотала ярость, хотелось ударить эту гадину или разбить камеру, но это было делом подсудным, поэтому я только прошипела:

– Будь ты проклята!

И вышла, со всей силы хлопнув дверью.

– Что это было? – спросила одна из мамаш удивлённо.

Я вошла в лифт, с трудом, трясущимися руками, попала в нужную кнопку, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать.

По дороге к метро заметила, что изящные, но страшно не удобные босоножки, уже успели натереть мне ноги в кровь, а до дома было ещё пилить и пилить!

“Будь проклят этот огромный город! Как же я его ненавижу! Ненавижу!”

В глазах начало темнеть и я почувствовала, что вот-вот могу упасть в обморок. Огляделась вокруг – я находилась на небольшом мосту, пролегавшему через железную дорогу. Никаких скамеек или хотя бы ступенек поблизости не было, поэтому проковыляв ещё пару метров, я уселась прямо на землю. К счастью, людей вокруг не было.

Я закрыла глаза и взмолилась: “Господи, только бы не упасть тут в обморок! Только бы добраться до дома!” А потом я подумала: “На роковую женщину я не похожа, на мать счастливого семейства тоже… На кого же я тогда похожа? На распоследнюю неудачницу?” От жалости к себе из глаз брызнули слёзы. И стало чуть-чуть, самую малость легче.

“Надо было плюнуть в морду этой гадине! Тогда бы она меня запомнила! И сто раз подумала бы, прежде чем снова так с кем-нибудь поступить!”

Злость придала мне сил, я поднялась, отряхнула юбку и пошла к метро.

Через час, выйдя из метро, я обнаружила, что тьма накрыла ненавидимый прокуратором, то есть, мною город… Другими словами спустились тучи и вот-вот должен был хлынуть дождь. На кровоточащих ногах и со всё ещё кровоточащим сердцем я поторопилась к остановке, села в автобус на место рядом с водителем, протянула ему деньги за проезд. Молодой, симпатичный водитель улыбнулся мне и сказал, что не возьмёт с меня денег.

– Вы – мой талисман! Я заметил, что когда Вы садитесь в мой автобус, в течение следующих минут он набивается битком!

Я улыбнулась в ответ. Достала из сумочки зеркальце – поправила причёску и макияж. Потом достала книжку, которую читаю в пути. Водитель явно хотел ещё что-то сказать. Прежде, чем открыть книгу, я ещё раз посмотрела на него и тогда он решился:

– Вы такая красивая! Вы, наверное, актриса?

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЛЕТО.

– Я хотел бы, чтобы ты мне оказал услугу и нашёл работу для одной моей знакомой девушки.

– Сколько лет этой девушке?

– Точно не скажу, примерно лет тридцать или тридцать три года.

– В этом возрасте в Нью-Йорке уже не называют девушками.

– И что это означает?

– Что она уже упустила свой шанс. Извини, что говорю тебе так прямо, поскольку я, кажется, кое о чём догадываюсь. Она хорошенькая?