Эль Кеннеди - Цель

На лекции о СМИ мой желудок сердито урчит, и звук становится все громче и злее, когда я встречаюсь со своим куратором, чтобы обсудить финансы. Этим утром в моей почте не было никаких писем о приеме, но я должна верить, что попала как минимум в одну из программ, куда подавала заявление. Даже школа второго уровня влетит в копеечку, а это значит, что мне нужна стипендия. Если я не попаду в лучшую юридическую школу, не будет предложения о работе в ведущей юридической фирме и соответствующей зарплаты, а это провал, бесконечные долги и полнейшая деморализация.

После встречи у меня еще один урок в классе «Теории игры». Его ведет ассистент преподавателя, тощий парень с прической а-ля Альберт Эйнштейн и раздражающей, пафосной привычкой включать ОЧЕНЬ ВАЖНЫЕ СЛОВА в каждое предложение, которое он произносит.

Я – эрудированный человек, но каждый раз, слушая этого парня, тайно, под столом подсматриваю значения слов в словаре на телефоне. Людям нет никакой необходимости говорить «рачительный», когда они могут просто сказать «бережливый»… если, конечно, они не полные придурки. Стив считает себя большой шишкой. Хотя, говорят, он все еще ассистент преподавателя, потому что дважды не сумел защитить свою диссертацию и теперь нигде не может получить место доцента.

Как только собрание заканчивается, я сую свой ноут и записную книжку в сумку и направляюсь к двери.

Я так голодна, что кружится голова. К счастью, в холле можно купить сэндвич. Я вылетаю из двери, но замираю, когда меня приветствует знакомое лицо.

Сердце подскакивает, и я вдруг начинаю краснеть. Последнюю пару дней я провела, заставляя себя не думать об этом парне, и вот он стоит тут.

Я жадно пожираю его взглядом. Он снова в черной хоккейной куртке. Каштановые волосы растрепаны от ветра, щеки красные, словно он только что с холода. Вылинявшие синие джинсы скрывают невероятно длинные ноги, а руки спрятаны в карманы.

– Такер, – пищу я.

Его губы изгибаются.

– Сабрина.

– Ч-что ты тут делаешь? – О боже, я заикаюсь. Да что со мной не так?

Кто-то толкает меня в спину, и я спешно делаю шаг в сторону от дверей, чтобы выпустить других студентов. Не могу найти слов, но точно знаю, что хочу сделать: броситься на этого парня, обхватить руками за шею, ногами – за талию и впиться в него своими губами.

Но я не делаю этого.

– Ты игноришь мои эсэмэски, – прямо говорит он.

Чувство вины комом встает в горле. Я не игнорирую его сообщения: просто не получаю их, потому что заблокировала его номер.

И все же мое сердце делает еще один глупый кульбит, когда я понимаю, что он писал . Внезапно мне хочется узнать, что было в тех эсэмэсках, но я подавляю это желание. Так можно нарваться на неприятности. И вдруг по какой-то неведомой причине сознаюсь:

– Я тебя заблокировала.

Он не выглядит обиженным, только смеется.

– Так и подумал, поэтому выследил тебя.

Я щурюсь.

– И как именно ты это сделал? Как узнал, что я буду тут?

– Спросил своего куратора о твоем расписании.

Моя челюсть едва не падает на пол.

– И она дала его тебе?

– Он. Да, и был счастлив сделать это.

Я чувствую недоверие и возмущение. Что за черт? Факультет просто не может раздавать расписание студентов всем, кто попросит, разве нет? Это нарушение неприкосновенности, частной жизни. Я стискиваю зубы и решаю, что, как только сдам экзамены, моим первым делом будет иск к этому дурацкому колледжу.

– Может, он тебе и мой табель успеваемости дал? – ворчу я.

– Нет. И не беспокойся, я уверен, твое расписание не разлетелось по всему кампусу. Он дал его мне, потому что я играю в хоккей.

– Мне что, от этого должно стать легче? Напоминание о том, что ты – привилегированный придурок, пользующийся особым отношением лишь потому, что катаешься на коньках и выигрываешь кубки?

Я направляюсь прочь бодрым темпом, но он быстро сокращает дистанцию и тут же оказывается рядом.

– Прости. – В его голосе звучит искреннее сожаление. – Если тебе станет легче, я обычно не использую свой статус спортсмена, чтобы получать преимущество. Черт, я мог бы спросить Дина о твоем расписании, но пришел к выводу, что тебе это понравится еще меньше.

Тут он прав. При одной мысли о том, что Такер мог обсуждать меня с Дином Ди Лаурентисом, по коже бегут мурашки.

– Ладно. Ну, ты меня выследил. Чего ты хочешь, Такер? – Я ускоряю шаг.

– Куда спешим, дорогая?

– Жить, – бормочу я.

– Что?

– Я всегда спешу, – поясняю. – У меня двадцать минут на то, чтобы поесть перед следующим уроком.