Наталья Литтера - Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа

– Довольна, – Дуня сузила глаза и смотрела прямо на его слегка покрасневшее лицо. – Думаю, теперь наш разговор закончен и я могу выйти… по направлению к складу?

– Я тебе не верю. Ты злишься. Тебе хочется меня ударить, – Тобольцев в одно мгновенье снова стал знакомым наглым автостопщиком и сложил руки на груди. – Валяй.

– Я не бью людей. Но могу подставить подножку, – предупредила Дуня. – А могу наступить каблуком на ногу. Сам откроешь?

– Подножку я уже оценил. Давай каблуком. Если росинанта не жалко. Или ты людей не бьешь, а лошадей можно?

Этот разговор никак не прекращался. Начинался какой-то фарс, от которого она стала уставать.

– Что тебе от меня надо, автостопщик? – спросила в лоб. – Мы уже все выяснили. Ты принес извинения, я их приняла. Тема закрыта. Что тебе надо еще?

– Да если бы я сам знал… – вздохнул он в ответ, да так непритворно, что впору поверить. Снова. – Ладно, тема и в самом деле исчерпана. И раз уж ты категорически не настроена пачкать об меня свои ручки и ножки – пойдем, провожу тебя к выходу из ресторана.

Как случилось все дальнейшее, Дуня так и не поняла. Видимо, зайдя в кабинет, Тобольцев не захлопнул дверь, а только прикрыл. Потому что кто-то вдруг внезапно толкнул ее со стороны коридора, и Иван полетел резко вперед, прямо на нее. Просто сшиб. Дуня упала куда-то назад и ударилась спиной о стол. О самое ребро. От боли на мгновение просто выключилась. Автостопщик по инерции приземлился сверху, но в последний момент успел упереться руками в столешницу и не придавить Дуняшу. Зато смахнул со стола бумаги, и они с шелестом летали теперь по всему кабинету.

– Простите, – прозвучал чей-то голос из коридора, и дверь снова захлопнулась.

Только открыв глаза и увидев прямо перед собой лицо все того же Тобольцева, Дуня поняла, что, наверное, какое-то время лежала с закрытыми, пытаясь унять боль.

– Мне надо, – прошептала, – как-то сползти вниз. Спина. Отойди, пожалуйста.

– Кажется, мы квиты, теперь я тебя уронил, – он еще шутил, помогая ей аккуратно спуститься на пол и придерживая за плечи. – Хотя я это не специально. И остальное тоже… не специально. Где ударилась, покажи. Это все ваши каблуки дурацкие – такие неустойчивые!

– Поясница, – сказала слабо. – Сейчас.

Иван тоже оказался с ней на полу и внимательно, даже встревоженно смотрел. А Дуня скинула туфли, встала на четвереньки, опустила голову вниз и постаралась расслабиться, снять нагрузку с позвоночника. Она знала, что есть такое упражнение, когда сначала выгибаешь спину вверх, словно разозлившаяся кошка, а потом вниз. Но при Тобольцеве, конечно, делать такое не могла. Да и злиться уже сил никаких не было.

– У тебя она раньше болела? – почувствовала осторожное касание к своей пояснице. И голос совсем рядом. И сам он рядом.

– Мне кажется, что до встречи с тобой, автостопщик, у меня ничего не болело. А вот как ты только вышел из леса…

– Эх, Дуня, Дуня… – Иван тихонько поглаживал ей больное место, и становилось легче, начинало хотеться жить. – Ты разве не знала, что из лесу ничего хорошего не выходит? – А потом наклонился к уху. И тихо: – Извини. За то, что уронил. И за остальное.

Она ничего даже ответить не успела, как дверь распахнулась снова. И Дуня увидела перед собой начищенные мужские туфли очень большого размера. А подняв голову, увидела и владельца обуви. Тихон Тихий.

Невидимый духовой оркестр исполнил торжественный туш.

– Я убью тебя, – глядя снизу вверх в его глаза, сказала Дуняша, – в смысле… не вас, а его.

– Вы все же определитесь, Евдокия Романовна, кого убивать будете.

– Его, – Дуня отползла от Тобольцева и, опираясь на стол, осторожно поднялась на ноги. – У вашего друга просто дар какой-то особенный раскрашивать мою скучную жизнь новыми впечатлениями. Извините за эту безобразную сцену, – сунула ноги в туфли, – бумаги, я думаю, он сам уберет.

Было очень стыдно. Что подумал Тихий, даже представлять не хотелось. Хотелось провалиться сквозь землю. Дуня чувствовала, как кровь бросилась в лицо, и закусила губу. Даже в страшном сне не представишь себе вот такой финал важных переговоров. На автостопщика она не смотрела. На Тихого тоже. Но глаза обоих прожигали спину. Положение спас зазвонивший телефон.

– Простите, – пробормотала Дуняша, подняв с пола сумочку и выудив из нее мобильный. Поясница отдала резкой болью, пришлось опереться рукой о столешницу. На шагнувшего навстречу Тобольцева она глянула так, что он тут же убрал руки.