Наталья Литтера - Времена года

То, что он хмыкнул, ей снова показалось, не иначе. Или знаем итальянский, Илья? Тогда браво.

Внутри оказалось так роскошно, что Майе срочно захотелось зажмуриться. Чтобы не разглядывать. Но зажмуриться не получилось – он протянул руку за пальто. Пришлось снимать и отдавать. И спросить – исключительно с целью встряхнуть себя.

– Мы где? Это замок Синей Бороды?

– По утрам у меня отрастает, да.

Ей определенно снова почудилась улыбка в его словах, но лицо было абсолютно серьезным, когда Илья забирал пальто. А она вдруг некстати поймала себя на том, что гадает, какие у Синей Бороды бывают по утрам, после сна, щеки. Скорее всего, не такие идеально гладкие, как сейчас.

Начало-о-о-сь… Визиты к этому товарищу ничем хорошим не заканчивались, если верить сказке.

– Сейчас я провожу тебя в ванную, ты отмоешься, приведешь себя в порядок. Я сделаю горячий чай. А потом решим, как отправить тебя домой.

Четкая инструкция была приведена в действие. Ее провели в ванную комнату – именно комнату, метров десять по площади, размером со спальню Майи в родительской трехкомнатной хрущевке, и оставили одну.

Все было белым и бежевым, блестящим, идеально чистым. Включая штук пять разнокалиберных полотенец. И какое из них можно взять? Майя выглянула за дверь. И поняла, что совершенно не представляет, куда идти. И что в квартире тишина. Абсолютная тишина и красота.

Дело даже не в роскоши обстановки – в гнезде гаденышей было тоже очень круто. А в том, что все находилось на своем месте. Удивительно просторно и гармонично. Эта квартира была живой. Красивой, роскошной, но живой. Она дарила ощущение комфорта – в отличие от хозяина. И ее хотелось рассмотреть. Когда еще Майе представится шанс походить по апартаментам класса люкс?

Спустя пять минут Майя вынуждена была констатировать удивительный факт: она заблудилась. Даже представить не могла, что в квартире в центре Москвы можно заблудиться. В этой, как оказалось, можно. Но не кричать же – «Ау!». Хоть бы хозяин голос подал, хотя бы какой-то звук выдал, где находится владелец. Но – тишина.

Майя наугад открыла дверь. Так, тут спальня. Правда, указывало на это только наличие огромной кровати. Остальное было стерильно – ни одежды, ни безделушек. Находиться в чужой, тем более мужской спальне казалось очень неприличным, но идей, куда двигать, по-прежнему не было. Справа еще одна дверь, ее Майя и толкнула. Ура, ванная! Но, увы, не та, в которую ее привели сначала, – другая. Темно-серый, почти черный кафель. Белые вставки в нем. Синие полотенца. И огромное зеркало напротив двери. Увидев свое отражение, Майя охнула. Пролитый сок засох безобразными пятнами на кремовой блузке. Теперь на месте цветочного рисунка красовались огромные пятна омерзительного желто-коричневого цвета – будто Майю тошнило. Ужас какой. Она принялась спешно стаскивать блузку. Простой белый бюстгальтер под ней тоже был уже не совсем белым. Нет, стирать здесь все это нельзя – что, она потом выйдет в мокром белье и блузке? Майя представила, как это будет выглядеть, и хмыкнула. Неканонический сюжет во всей красе: «Совращение Синей Бороды юной пастушкой». А потом коснулась кожи чуть выше груди и брезгливо поморщилась. Фу, еще и липкая! Нет, вот это надо срочно смыть. А потом все надеть снова, постирает уже дома. Бюстгальтер отправился на небольшой пуфик у стены, в компанию к блузке и синему полотенцу.

Майя успела наклониться над серой гранитной раковиной и дотронуться до крана. Больше ничего не успела сделать – дверь ванной комнаты открылась. Она отдернула от крана руки, инстинктивно прикрылась ими и резко развернулась ко входу. В дверях стоял хозяин квартиры.

Он снял пиджак и галстук. И без этих атрибутов мужского гардероба, только лишь в черных брюках и белой рубашке, казался… Словно рыцарь, снявший тяжелые доспехи. И лицо… Майя не могла разгадать выражение, но его лицо тоже, кажется, сняло броню.

Он был без защиты. Так почему же она закрывается?

Она опустила руки.

Он не опустил взгляд.

А дальше…

Кажется, кто-то когда-то написал сценарий того, что должно было произойти в этот вечер в этой квартире. И Майя именно сейчас вспомнила, что знает этот сценарий. Потому что ощущение предопределенности происходящего не покидало ни на секунду. И поэтому она шагнула к нему. И не удивилась, что он шагнул тоже.

И ей было абсолютно точно предопределено прижаться голой грудью к хрусткой ткани накрахмаленной рубашки. И поднять лицо. И дать себя поцеловать. И понять, что раньше не целовалась никогда – хотя считала иначе, и даже на третьем курсе, недавно… Это было последним, о чем она еще успела вспомнить, прежде чем перестала думать и вспоминать вообще.