Илья Паньков - История одной болезни

– Хочешь, я сделаю тебе массаж пальцев,– говорит мне Настенька.

– Да, конечно хочу,– отвечаю я.

Своими миниатюрными ручками она берет мою правую руку и нежно разминает все суставы пальцев. От ее рук в меня вливаются потоки нежности вперемешку с необузданной похотью. Теперь я уже не вижу в ней девушку-подростка. Теперь я волнами ощущаю эротическое возбуждение, от рук к плечам, от плечей к телу, в голову и резко вниз. Через пару минут, я уже сижу с уверенной эрекцией.

Восемь тридцать одна, при входе в квартиру, я бросаю взгляд на настенные электронные часы. На кухонном столе раскатываю по две дороге – долбим. Дальше звук долбит, как в системе диджитал долби, что-то улетает с кухонного стола, мы дико целуемся и страстно тремся друг о друга. Она на столе, я без брюк на свободе. Нет, это не девочка-подросток играет с моим фаллосом, едва прикасаясь к нему тоненькой полоской трусиков, и чем-то горячим под ними. Это, как прикосновение к тайне – можно стоять на пороге бесконечно, с ощущением трепета первооткрывателя. Но она уже не в силах сдерживать себя, ее рука сильно и требовательно хватает мой ствол, я сдвигаю двумя пальцами полоску трусов, и вхожу резко. Старенький стол под нами стонет и вот мы уже на полу, я как всегда стираю левое колено в кровь, даже не замечая этого. Сильный амфетаминовый приход не перебить ничем, сексом можно заниматься бесконечно долго, пока не отрубит совсем.

А когда я просыпаюсь, то меня встречает серый, поганый закат. В квартире только я, тело трясет. Мне тошно и страшно от себя самого, от поступков, которыми я наполняю свою жизнь и от этих непредвиденных последствий. Я пытаюсь молиться, но мне кажется, что я никчемен и Богу безынтересен, да и Он мне сейчас до лампочки. Иду и включаю горячую воду, смотрю, как медленно наполняется ванна. Прохожу на кухню, вступаю правой ногой во что-то липкое, нахожу сигареты, сажусь на стул, закуриваю и жду.

Как вы думаете, насколько глупо быть запертой в туалете? Нет, поставим вопрос по-другому. Вам двадцать шесть, вы опоздали домой на четверть часа и вас за это заперли в туалете. Сначала я кричала и стучала в дверь, теперь робко жду. Жду, когда он придет и выпустит меня отсюда. Я смирилась с его методами воспитания.

Когда я задумываюсь над тем, как оказалась здесь, конкретно здесь, за этой дверью – то вижу свою судьбу. Помню, как первый раз он привел меня к себе и показал мне эту проклятую картину. На ней девушка с моим лицом.

– Вот, видишь, я искал тебя всю жизнь, этой картине, почти сто лет,– сказал тогда он.

И это было настолько удивительным совпадением, что я ему поверила. Потом был секс. Он навалился на меня, пускал слюни, скрипел зубами и стонал, потом неожиданно быстро кончил. А мне было никак, я как будто сомнамбула, как будто во сне, пролежала под ним все это время. Теперь после семи месяцев, которые мы прожили вместе, я стала считать, что в сексе удел женщины доставлять удовольствие мужчине. Об этом говорит он, а я должна ему верить, иначе он меня накажет. Сколько неприятных вещей я сделала, чтобы доставить ему удовольствие. Нет, не скажу, что у меня не было сексуальных партнеров до него, со многими мне было очень приятно в постели, но они мне были не интересны. Вот в чем заключалась моя беда. Примитивные, глупые, не умеющие любить, наглые, необразованные. Как бы обрадовался, старина Фрейд, если бы он узнал, что я всегда сравнивала, своих партнеров с отцом. Он ушел от нас. Но я навсегда запомнила его широкую улыбку и то, что у него был ответ на любой вопрос. Звучит, как-то заезжено, но это так. А они, они во всем уступали, и не было у них такой улыбки, да и ответов, одни только вопросы. А потом появился он. Помню тот солнечный день в парке, странно теперь этот день вспоминается мне серым…

Щелкнул замок, это Он. Он идет. Он вернулся.

Из разговоров с психоаналитиком

– Итак, правило первое – все женщины врут. И если вы вдруг решили, что вам досталась самая честная, самая открытая, самая искренняя особь женского пола, то смотрите правило первое.

– Итак, правило второе – все женщины врут и изменяют. И если вам еще не изменили, то поверьте, это только вопрос времени.

Я смотрю на него. Сегодня он без галстука, и даже в спортивной куртке, кажется, пьян, немного сильнее, чем обычно, но разговоры завел обычные. А он тем временем затягивается очередной сигаретой и продолжает:

– Из родителей у меня была только мать. Так вышло, что ее никогда не было дома, ей приходилось много работать, чтобы обеспечить меня с сестрой. Воспитанием нашим, занималась старшая родная сестра матери – тетушка Таня. Тетушка Таня была замужем и имела своих двоих детей, мальчика и девочку, соответственно старше меня и сестры по возрасту. Таня нигде не работала, работал только ее муж, а она растила детей. Растила, надо отдать ей должное, без разделения, где, чей ребенок. Была добра и справедлива. Провинившегося наказывалf сильным подзатыльником. Хорошо отличившегося – поцелуем. Умна и что немаловажно, очень вкусно готовила. Но, главное не это. Главное то, что она в нас вливала в области морали – никогда не врать, быть честными, искренними, добрыми, при необходимости жесткими. Тетушка была словно духовным рулевым для нашей семьи. Воздействовала, через книги, фильмы, поэзию. Ни одно решение, не принималось без ее ведома, и одобрения. Она всегда знала, что и кому нужно делать.