Виорэль Ломов - Преодоление отсутствия

– Вы куда, гражданин? Я к вам обращаюсь!

– В шестой зал, – ответил я мужчине с внешностью организатора.

– Все в шестой. Займите очередь.

– А чем ее занять?

– Собой, – любезно ответил организатор.

Пока я занимал собой очередь за Бобом и его приятельницей, тявкающий голос два раза произнес:

Он думает, в доспехах ему можно без очереди! Обнаглели вконец!

Я повернулся к моське сучьего рода и никого не увидел, точно тявкал сгусток спертого воздуха.

Сдав очередь, как сдают кровь или мочу, я пошел глотнуть свежего воздуха. Что-то потянуло меня на свежий воздух, в одну из фундаментальных стихий мироздания.

Кто-то справедливо заметил, что путь туда и путь обратно – вещи разные. (Все дело в петле гестерезиса). Я никак не мог найти выход и долго шел по извилистому коридору, пока не попал в огромный зал с паркетным полом, посреди которого четыре колонны, увенчанные коринфской капителью, взметнулись на десятиметровую высоту. Огромная хрустальная люстра была соразмерна залу и стоила, видимо, не одно состояние у них, у прежних ее хозяев, и ничего не стоила у нас, так как после ремонта здания исчезла два года назад вместе со строителями, и все поиски ее (которые так и не были предприняты) оказались безуспешными. Об этом свидетельствовала табличка у входа в зал, в котором вдоль стен и посередине в строгом орнаменте застыли «островные астраханские» витрины, пронизанные светом, с изделиями тонкой керамики из фарфора, фаянса, майолики. Площадью зал был не меньше ста двадцати соток, при хорошем урожае с такого участка можно было бы взять мешков триста сортовой картошки.

Экскурсовод, очень молодая яркая женщина невысокого роста, но явно высокого мнения о себе, бойко рассказывала посетителям об истории создания, технологии изготовления экспонатов, о жизни и творческой судьбе мастеров керамики. Посетителям было интересно – хорошо скользить по паркету в матерчатых тапочках, завязанных шнурочками на щиколотках. Как водится, шнурочки были саморазвязывающиеся.

– Бисквит – матовый неглазурованный фарфор, а селадон – фарфор, покрытый серо-зеленой глазурью. Вот это, обратите внимание, так называемая «техника кракле» – фарфор обрабатывается таким образом, что на поверхности образуется сеточка мелких трещин.

– Как рассохшийся лак, – догадался высокий мужчина.

– Да, это имитация трещин. Обратите внимание: эти бокалы, цветные, с филигранью, а вот, кстати, тоже «кракле», это все венецианское стекло. Не правда ли, в самом сочетании слов «венецианское стекло» есть какое-то волшебство? Со словом «венецианский» все звучит красиво: венецианское стекло, венецианское зеркало…

– Венецианская низменность, венецианский залив, – поддержал мужчина, – Венецианская музыкальная школа – Монтеверди, Венецианская художественная школа – Джорджоне, Тициан, Веронезе…

– Благодарю вас, – сухо сказала экскурсовод.

– …Тинторетто. Должен вам сообщить, – обратился мужчина к присутствующим, – что слово «венский» не менее замечательно, сочетание многих простых слов с ним меня просто пленяет: венский вальс, венские стулья, Венский лес, венские булочки, Венская опера, венская коляска, Венский университет, Венская классическая школа – Гайдн, Моцарт, Бетховен… А венецианские холсты пятнадцатого века (еще немного о венецианском) с изображением лиц в ракурсе три четверти, или «полтора глаза», венецианский суп с раковыми шейками… Достаточно? – спросил он у экскурсовода.

– Вполне, – сказала та. – Благодарю вас. Мы отвлеклись от нашей основной темы.

– Да, наша основная тема – венецианские и венские девушки – возвышенная тема! Но не буду вас больше отвлекать.

Экскурсовод старательно и с большим желанием, что свидетельствовало о спринтерском старте ее музейной карьеры, сыпала терминами, датами, именами и сама была хорошенькой иллюстрацией к данной теме, напоминая изящную японскую вазочку. Личико ее разрумянилось и выглядело очень чистым. Безумием было бы обрабатывать такое лицо «техникой кракле».

– Он, как Пигмалион, влюблялся в созданные им шедевры и, как гофманский Кардильяк, скорее убил бы своих заказчиков, чем отдал им исполненный заказ. Благодаря этой страсти, он собрал огромную коллекцию, от которой, к сожалению, осталось только пять с половиной процентов экспонатов. Все они представлены здесь. Остальные погибли и исчезли в начале этого века…