Скорее всего, у меня было сотрясение мозга, но я не мог основательно лечиться. И тут с моей головой стали происходить странные вещи. При малейшей физической нагрузке я испытывал жуткие головные боли. Я никогда не жаловался на здоровье, а сейчас, стоило подняться на третий этаж, как в висках начинал стучать молот, будто им забивали железобетонные сваи, и мне казалось, что вены вот-вот лопнут от перенапряжения. Но самое печальное, что такие же головные боли стали преследовать меня и во время нечастых занятий сексом. Моя жена не могла понять, что происходит, когда в самый ответственный момент я хватался обеими руками за голову. А я боялся, что голова взорвется, будто пушечное ядро. Так мы перестали спать вместе. Я надеялся, что временно, но через полгода жена сказала, что так продолжаться больше не может.
Моя жена – мой нежный, добрый и терпеливый ангел! Она так похожа на мою мать в молодости, на фотографиях, где маме всего двадцать лет. Но терпению даже самого нежного ангела рано или поздно приходит конец, и меня убивает мысль о том, что я не оправдал ее надежд. Я оставил ей все – квартиру, машину с разбитым лобовым стеклом – и ушел в никуда. Изо всех сил я старался не выглядеть перед ней полным ничтожеством и дать ей шанс на новую жизнь без меня. Я даже подозреваю, что у нее появился к этому времени другой мужчина, но не стал устраивать сцен, потому что она заслуживает хоть немного счастья…
От позора и невыносимой безысходности я всерьез стал думать о том, как свести счеты с жизнью. И если бы существовал стерильный способ самоубийства, то непременно бы им воспользовался. Нажал на кнопочку – и нет тебя, как в компьютерной игре. Но, к сожалению, реальная смерть, а тем более самоубийство доставляют невероятные страдания близким. Отсюда невозможно уйти по-английски, и это очень погано. Одни хождения по моргам и запах разлагающегося тела чего стоят… Обязательно будут расследование, вскрытие, а моя жена такая впечатлительная, она просто не вынесет этого! К тому же десятки посторонних людей будут копаться в моей личной жизни и строить догадки… Ведь я по-прежнему производил на окружающих впечатление вполне благополучного человека.
Я стал думать, как свести счеты с жизнью поизящнее, и чтобы никто не смог заподозрить меня в малодушии. Я привел все свои бумаги и архив в порядок и даже сделал предсмертную фотографию, которую должны были бы нести перед гробом. По ходу придумал шуточную эпитафию: «Он прожил короткую, как оргазм жизнь…»
С тех пор, как Россию в прошлом веке потрясли революционные катаклизмы, процедура похорон и поминания стала такой омерзительной, что мне категорически не хотелось в ней участвовать. Тем более в качестве покойника. Все как будто специально продумано для обогащения кладбищенской мафии и запредельных мучений родных и близких покойного. Начиная с откровенного вымогательства со стороны похоронных агентов и отпевания в церкви усопших атеистов, заканчивая непролазной грязью на кладбище, дробью забиваемых в крышку гвоздей и опусканием гроба в могилу, наполовину заполненную талыми водами.
Я написал предсмертную записку с просьбой кремировать мое тело и не устраивать никаких похорон, а пепел развеять над морем. Над Средиземным. Потом «Средиземное море» я зачеркнул, поскольку для жены и матери это были бы лишние хлопоты. Записку скомкал, выкинул и написал новую, в которой указал, чтобы ни в коем случае после моей смерти не устраивали никаких поминок…
Но ведь если я оставлю кучу долгов, то все сразу догадаются о причине самоубийства. Да и потом это как-то неблагородно – оставлять после себя долги. Тогда я стал обдумывать, как застраховать свою жизнь на приличную сумму и невзначай разбиться на какой-нибудь старенькой машине, чтобы жена после моей смерти могла получить страховку. Но наши страховые компании оценивают жизнь в смехотворные суммы, а вероятность того, что их выплатят, крайне мала. Тогда я начал строить планы поехать в Чечню, в какой-нибудь гребаный Ирак или другую горячую точку планеты. Но и из этого ничего не вышло.
Однажды я встретил на улице старого школьного друга. Он был крайне удручен и печален. Оказалось, что его молодая жена, подающая надежды столичная актриса, от которой у него было двое детей, заболела раком и умирает. Я подумал: какая несправедливость – она умирает, но хочет жить, а я не умираю, но жить не хочу! Ее карьера была на взлете, ей сыпались десятки предложений сниматься в кино, но она поклялась: если выживет, больше никогда не станет сниматься, а будет заниматься только детьми. Через две недели ее похоронили. И тогда я вспомнил слова Вольтера о том, что нужно уметь с одинаковым мужеством переносить и успех, и поражение, и богатство, и нищету, и, может, даже жизнь, какой бы она ни казалась невыносимой.
Читать дальше