Наташа Шторм - Доченька. Там, на неведомых дорожках

– В чём подвох? Ты никогда ничего за так не делал.

Славка обиделся.

– Агеева! Слезь с коня, прислони копьё к забору и задери забрало на своём шлеме повыше. Возможно, тогда ты увидишь, что маленький никчёмный Славик, гонимый редакционными собратьями, питает к тебе искренние, дружеские и, заметь, бескорыстные чувства.

Я только головой покачала.

– Продолжай, о бескорыстнейший из смертных!

Фотограф выдержал паузу.

– Дубровино. Слыхала о таком местечке?

Я задумалась.

– Пожалуй, нет.

Трубка часто задышала.

– Боже! С какими невежами приходится работать мне, интеллигентному начитанному человеку. Ну, вспоминай, сорок километров от Первореченска на юг. Там ещё дуб остался, под которым Лермонтов отдыхал.

Я тяжело вздохнула. Судя по городским легендам, почившие классики разобрали все местные дубы. Вот негде им было отдыхать, как только в нашем захолустье!

– Ладно, тупейшая из моих подруг. Не напрягай единственную извилину. Навигатор включишь, он тебя до места и доведёт, как клубочек волшебный.

– Допустим. А дальше чего?

Славик кашлянул.

– Бабка почившая мне домик оставила. Поживёшь пару недель в избушке на курьих ножках, в молочной речке поплаваешь, кисельные берега потопчешь, в лесу мухоморы пособираешь, а заодно и цепь отыщешь на дубе том.

Рассуждать, что данные строчки принадлежали Пушкину, казалось неуместным. Если Славка вбил в голову, что Кот Учёный вышел из-под пера Лермонтова, опровергнуть сей факт мог только первоисточник.

– Плату какую взымать станешь?

Кажется, я обидела друга во второй раз.

– Ни копеечки не попрошу. Но… тут такое дело… Словом, в последний ураган у избушки крышу снесло. Почини, и мы в расчёте.

Нет, чего-чего, а такой наглости от коллеги я не ожидала.

– Может, газ ещё протянуть, воду, электричество? А, знаю, бассейн выкопать, и поле для гольфа соорудить.

Славка надулся.

– Электричество там есть, и вода в колодце. А газа совсем не надобно. Печь дровами топить можно. Их там целый сарай.

Я вскочила с лавки.

– Сделка отменяется. Как я, по-твоему, крышу чинить буду?

Не услышав первой части, Воробьёв вздохнул с облегчением.

– Вопрос конструктивный. Мужиков найми. За две пол-литры тебе шифера нашиферят. Ну, решайся.

Вновь упав на скамейку, я обречённо кивнула.

– Ладно. Две пол-литры ещё по-божески. Диктуй адрес.

Старая электричка еле ползла по рельсам, угрожающе поскрипывая списанными вагонами. Эх, было бы у меня время, обязательно написала бы очередную разгромную статью по этому поводу. Но времени не было. Болезнь прогрессировала. Я нашла у себя все симптомы, коеми пестрил интернет: слабость, вялость, сонливость, головокружение, апатию, и неестественную кахексию, в простонародье именуемую худобой. Перебирая до бесконечности все варианты заражения, я так и не смогла установить точной даты. Кровь мне не переливали, уколы кололи (дай Бог памяти) ещё в школе, ― прививки по возрасту. Ни парикмахера, ни маникюршу, я в жизни не посещала. Об этом красноречиво свидетельствовала толстенная коса, болтавшаяся ниже попы и обгрызенные ногти. Нет, ногти я не грызла, в смысле постоянно. Дурная детская привычка напоминала о себе в период острых душевных волнений. Да и то, только тогда, когда все карандаши в доме и в редакции были перепробованы на вкус. Что ещё? Ах, да, секс и наркомания. Дурманом я не баловалась и любовью ни с кем не занималась. Не то, чтобы я блюла себя и тряслась над собственной невинностью, просто желающих лишить меня того самого дорогого до сих пор не нашлось. Меня воспринимали, как хорошего парня, верного друга, талантливого репортёра. А вот, как девушку…

Я прижалась лбом к холодному стеклу. Да, страшненькая, да, неухоженная, зато умная и смелая. Тело тяжело вздохнуло. А что, если я родилась со СПИДом, поэтому и не получила ни форм, ни стати? Эту идею пришлось отмести, как очередную нелепицу. Естественно, новорожденных проверяли на всё даже двадцать лет назад. Не было у меня этой беды. Тогда что? Кара небесная?

Не получив ответа о причинах, я перешла к следствию, как жить дальше? Сколько мне осталось? Год? Пять лет? Десять? Я протяну отпущенное время и умру от пневмонии. Так вещал интернет. Интересно, пневмония, это больно? Я никогда ничем не болела. Возможно, поэтому и страха не было.

Телефон в моём кармане завибрировал.

– Агеева! Как ты? Добралась?

Я тяжело вздохнула. Несчастные сорок километров превратились для меня в дорогу, длиною в жизнь. Сто раз пожалела, что не взяла свою машину. Но садиться за руль с таким диагнозом казалось преступлением. Вдруг умру на скорости за рулём? Из-за меня могут пострадать ни в чём не повинные люди.