Марк Довлатов - Соблазн. Любовь втроем

– На раз. Чик – и готово.

– И что?!

– Ну и ничего. Просто видел, что у нее три видеофайла со вчерашними датами.

– И не смотрел?! Не ври мне!

– Да клянусь! Щас удалю, и все.

– Как это – удалишь? Откуда?

– Из своей пятерки.

– Так ты скачал?! Ее видео?! И молчишь?!

– Да я и забыл совсем.

– Вот брихун! Ночью на кухне смотреть собрался!

– Да никуда я не собрался! Вот при тебе и удалю.

– Давай! Чтоб я видела.

– Да пожалуйста. Вот они. Помечаем. «Удалить».

– Стой!

– Ну что еще?

– Мишка.

– Что.

– Ты точно не смотрел?

– Ну сказал же. Клянусь. Здоровьем. Твоим. Если вру – можешь его… никогда больше не… Можешь даже открутить. Все.

– Ладно. Верю.

– Ну, слава богу!

– А признайся.

– Ну что еще?

– А хотел посмотреть?

– Бельчонок, да я и забыл про них. Думал, чего бы тебе сладкого купить.

– Ну ты и подлиза, Мишка!

– Ну тебе ж понравилось?

– Вкуснотища!

– Так что – стираем?

– Ну погоди.

– Чего годить-то? Если не смотреть?

– Мне… посмотреть хочется. Одним глазком только. Что там в сорок лет еще бывает. Надо ж силы рассчитать. На двадцать лет вперед. Вдруг не хватит.

– Ну так давай посмотрим.

– Ты что! Стыдно! Нельзя так. Как я потом на нее смотреть на работе буду!

– Да ерунда. Может, там и нет ничего такого.

– А если есть? Если они это самое делают.

– Ну, представишь, что это просто порноролик. Из инета.

– Ты думаешь?

– Ну да.

– Так что делать?

– Да давай глянем да и сотрем. По-быстрому.

– Глянем?! Это ты будешь смотреть, как мою начальницу… голую… тарабанят… а она своими сиськами трясет… которыми к тебе прижималась?! Да я тебя лучше сразу убью!

– Ну что ты, Бельчонок! Ты же сама меня попросила. Ей помочь. А потом сама меня к ней привела. Кто она мне. Так, Моника Беллуччи районного масштаба.

– Правда?!

– Ну конечно! Так что? Глянем да и забудем.

– А если совесть потом заест?

– Так мы ее накормим. Тортиком.

– Вот за что я тебя люблю – никогда за словом в карман не лезешь.

– Не, Белка. В карман – это ты лучше залезь. Двумя руками.

– Палучите вы у меня! Оба! Ладно. Давай по-быстрому. Включай.

Михаил взял свой телефон и хотел включить воспроизведение, но передумал – открыл проводник и по сети бросил файлы на жесткий диск медиаплеера, взял пульт и нажал «Play». На сорока двух дюймах возникла комната, в которой он сегодня был – верхний свет не горел, свечи на столе извивались пламенем язычков, будто хотели получше рассмотреть, что делается у стола. У стола стояла на коленях женщина, одетая только в ожерелье из стразов: пламя свечей преломлялось в них и превращалось в яркие блики на ее смуглой коже; она легонько улыбалась и поддерживала ладонями роскошные груди, слегка покачивая ими и подбрасывая вверх.

– Мишка! Да это же Анна Сергевна! Голая вся! Ужас какой!

– А ты кого хотела увидеть – Анну Австрийскую? В горностаевой мантии и короне?

– Ну как же она так может?! На весь экран! Свои сиськи!

– Да их можно и еще увеличить. Вот. Подвески у нее – что надо! В 3D бы снять – сюда бы достали.

– Вот дурак! Выключи!

– Ладно. Стираем уже?

– Погоди. А чего это она на коленях стоит?

– Молится, может, а? Свечи. Часовня. Щас кардинал придет. Давай посмотрим?

– Ну давай. Только ты не увеличивай!

Слева в кадре появилось мужское достоинство оператора, женщина придвинулась, взяла его правой рукой и похлопала им по своей щеке, потом высунула язык и подняла глаза вверх; язык змеиным жалом походил вокруг головки, ужалил ее и спрятался; за дело взялись губы, потом зубы и опять губы.

– Боже, Мишка! Что она делает!!!

– А что? Ты разве так не делала?

– Так она ж солидная женщина! Завотделением! Райбольницы!

– И что?

– Так ее ж в кино снимают! А она сосет как…

– Белка. Их же только двое. И они делают, что хотят. Что им приятно. Что нравится. Это нормально. Разве нет?

– Ну да, наверно. Я прям не знаю, Мишка, что и думать.

– А ты и не думай. Ты вон мокрая уже. От мыслей.

– Ну не трогай! А то не досмотрю! Как ты думаешь – они в лошадки тоже там играют, как мы?

– Во втором файле, может.

Камера смартфона дрожала в отставленной вбок руке: груди женщины колыхались, спина блестела и опускалась вниз, соски терлись о ворс ковра, пальцы левой руки раскрывали губы; камера перемещалась по спине вниз, открывая взору две круглые упругие подушки гарема, на которые хотелось прилечь и забыться сладким сном. Ну давай, Люмьер, влупи ей ладошкой хорошенько!