Марк Довлатов - Стыд & Sex. Эротические рассказы

Михаил разархивировал файл Krit2016.rar, в папке лежали фотографии обнаженной Белки на краю утеса над морем, она вскинула руки, готовая взлететь, как Ника, богиня победы. Фотографии были просто роскошными, он часто их смотрел. Был там и видеофайл, который он достал с карты памяти разбитой им чужой видеокамеры: в БДСМ-баре «Минотавр» какой-то кадр подсунул Белке косяк с травой, пока Михаил ходил за коктейлями, потом она исчезла из зала, и нашел он ее только через полчаса в лабиринте, разделенном на маленькие кабинки – она была пристегнута к Х-образному кресту, туника ее была задрана, и тот парень водил страусовым пером у нее между ног; за ним на треноге мигала красным огоньком камера. Этот файл ему всегда было стыдно смотреть, но удалить он его не мог – это была непристойность в чистом виде: Белка с другим мужчиной, которого он может даже и убил потом треножником камеры, по крайней мере, упал тот замертво, а проверять было некогда. Михаил много раз после этого прокручивал в уме воспоминания о том вечере, вытаскивая на свет божий свои ощущения: несмотря на ревность, на Белку злости почти и не было, а было какое-то странное чувство даже как бы и гордости от того, что на его подружку польстились в самом центре средиземноморской цивилизации, а не просто на танцах в Мухосранске. Да и распятой Белка смотрелась уж очень хорошо, он жалел, что не было времени с ней тогда там поиграть в Персея и Андромеду. Бывало, что он пристегивал ее дома наручниками к кровати, она не очень и кобенилась, а ощущение страха ушло у нее после первого раза. И почему тебе это так нравится. Ты и не делаешь ничего такого, чего нет в обычном секс е, зачем же тебе эти железки. Разве ты можешь заставить ее что-нибудь сделать, если она сама не захочет. Нет. Она позволяет тебе себя привязать, вручает тебе ключ от иллюзии твоего всемогущества, и это тебя страшно заводит.

В тот вечер после «Минотавра» адреналин никак не хотел выходить из его крови, он был страшно возбужден тревогой, ревностью, агрессией и воспоминанием о распятой девушке. Они возвращались пешком в отель, и Белка, не отошедшая еще от кайфа, затащила его в магазинчик со всякой бутафорской дребеденью, где они купили маску быка и кожаный ошейник с поводком, «чтоб я никуда от тебя теперь не делась». В номере Белка, окутанная флером чувства вины и зеленого кайфа, ластилась к нему и предлагала наказать ее, хоть она «ни в чем, конечно, и не виновата, он сам меня увел, я и не помню ничего, я ничего такого и не делала, ну давай, мой бычара страшнючий, накажи меня своим бычьим… я на все согласна, привяжи меня к кровати, мне тааак хочется, пусть я буду твоя Пасифая, ну давай, Мишутка, давай скорей, уже сил совсем нет, еще оттуда хочется». Она быстро разделась, нацепила ошейник и улеглась на живот, распластав руки и ноги Андреевским крестом. «Оттуда?! Так ты с ним хотела?!» – он схватил кончик поводка и влупил ей по заднице. «Ой, ну я с тобой хотела, а ты куда-то делся!» «Со мной?! Ну вот щас получишь!» – он просунул левую руку ей между ног, поймал за клитор и стал таскать его, а правой легонько стегал ее кончиком поводка по попке, потом вошел в ее лоно и стал двигаться в диком ритме. Белка извивалась под ним, стараясь высвободиться, стонала, срывалась на крик, бедра ее дергались в нонстоповом оргазме, а он никак не мог ни кончить, ни успокоиться, совсем выбился из сил, откатился в сторону, нашарил на тумбочке пачку сигарет и закурил. Девушка пристроилась к нему сбоку, гладила рукой все его тело, целовала грудь и теребила мошонку. «Мишка, а скажи честно, ты меня захотел там… в подвале, когда увидел… на кресте». Дикий спазм свел его бедра, он вскочил, развернул Белку на спину и сел сверху: струи горячей белой жидкости покрыли ее живот, грудь, шею и подбородок.

«Ну вот и хорошо, вот и все, ты теперь успокоишься, все кончилось, все прошло, все хорошо… Ты знаешь, я три раза сегодня кончила под тобой, никогда такого еще не было».

«Это потому что по заднице получила?»

«Нет… не знаю… хотя… я думаю… Скажи, что не будешь злиться».

«Не буду. Говори».

«Когда ты меня сейчас своим бычачьим… это… ну, наказывал… у меня в голове картинки всякие выскакивали… я и не думала об этом… они сами… не будешь злиться?»

«Ну нет, я же сказал, говори, мы же всегда правду друг другу говорим».

«Нууу… вот ты мне так засадишь по самое нимагу, а в голове картинка появляется: я в подвале, а он мне пером там водит, и ты входишь. Такой стыд нападает, аж ужас просто, и я сразу кончаю! Не злишься? Ну я не виновата, Мишка, я об этом и не думала, оно само. Ты меня будешь теперь любить?»