Е. Лаврий - Искусство жить

Мы с мамой жили в деревне.
Мама лечила людей
В доме не очень древнем:
Больничка и мы при ней.
Дед сюда раньше нагрянул.
С бабой. Дочь, сын при них.
Сын без ноги с костылями,
Но ещё видный жених.
В деревне соседней невесту нашли.
Быстренько свадьбу сыграли,
Их без попа обвенчали,
В колхозе домишко сыскали.
С тем и оставили жить.
Но через месяц невеста сбежала —
Записку она написала:
«Сына, – мол, – вашего на те,
Он матерится во сне
И уползает с кровати.
Он ещё там, на войне».
Снова раскинули сети,
Письмо написали родным
Невесту нашли в лесосеке.
Тоже обломок войны.
Анна была из эстонок.
Чистили «братьев лесных»,
И по военным законам
Попала на валку сосны.
Она на судьбу не роптала,
Двух сыновей родила,
Внуков затем воспитала.
Украдкой меня ласкала.
И от невзгод берегла.
Однажды меня спросила:
«Хочешь отца узреть?
Надо лишь в сторону дыма
Каждое утро петь-
«Лети ветер по верхам.
Иди ветер по низам…».
Так меня тётя учила
Приворот в сторону дыма шептать:
В нем необычная сила-
Поможет отца призвать.
Было в ту пору
Лет десять мне…
Отец интересен,
не скрою.
…Он прикатил по весне.
Всего-то какой-то месяц
Длился эксперимент,
Хотя его я не видел
Уж много, по детски, лет.
…
Приехал самодовольный, чужой человек!
Обидно было,
навзрыд потом ревел…

Когда Анна достигла возраста зрелости,
Когда улегаются страсти
И приходит мудрость,
У нее обьявился еще один сын
– первенец.
Старший.
Судить её не будем —
Она его тоже звала:
«Лети ветер по верхам.
Иди ветер по низам…»
Всё те же слова…
В ссылках жизнь- не пряник:
От кого, гадать не станем.

Одного со мной года рождения.
Очень правильный сын,
Воспитанный в доме детском,
Примером стал братъям меньши'м.

Всё было хорошо,
И жизнь прекрасна.
Год ли, два ли так прошло.
Он потерялся.
Исчез,
как теряются люди.
Может, где-то по свету блудит?…

Приворот не приносит счастья.
Он вырывает из бытия
лишь эпизод,
Достаточный,
чтоб наиграться.
Оплата ж за то своя…
Не дай испытать вам, Бог!

Был теплый, летний день.
Над городским поселком марево стояло.
Казалось,
Что природа живность всякую ласкала.
Дворы скрывала яблонь сень.
Под ней там что-то хрюкало, кудахтало, жевало.
С проспектов доносился звон трамвая.
Природа, словно, ликовала.
Уж, точно, здесь она была живая,
И я с ней мысленно общался.
Касался крон, ласкал ладонью листья.
Я, будь то, находился в трансе,
Работая в саду, кружился в танце,
И странные в уме роились мысли,
Как будь то не мои.
Со мною кто-то говорил…
Как будь то звал, просил прийти,
И, наконец, зов стал
неодолим
И, не имея сил
сопротивляться,
я, как сомнамбула
поплыл,
Пошёл,
потом бежал,
И зов меня не отпускал.
…Очнулся я пред незнакомой дверью.
Рука протянута к звонку, я жму
– Да что со мной за наважденье?!
Меня, ведь, здесь совсем не ждут.
…меня здесь ждали —
В передней, в голубом тумане,
Сияли синие глаза.
Как в храме, в дымке,
в фемиаме
образа.
Передо мной был тёмный щит.
(Девчонки, видно, на Купалу колдовали,
Меня нечаянно позвали,
И я попал, как кур во щи…)
Я онемел.
Я слов не мог связать.
Я губы кое-как разжал,
И что-то промычал.
И Зов пропал.
Пониже глаз рука возникла,
Перст погрозил мне и сказал:
«Ты поражен моей любовью
И с окаянной этой болью
Ты будешь мучиться в Аду!»
И как из преисподней:
«Ухо-ди!…»
Я слов не разобрал.
Всё стихло,
Загривком ощутил я запоздалый страх:
«Да-да,
конечно, я уйду…».
На улице был полдень,
День был светел.
С проспекта доносился звон трамвая.
Мой страх растаял…

Всю ночь шёл снег.
Под утро,
в ярком свете фонарей,
Под кисеей порхающих снежинок,
Земля явила совершенство-
Не передать словами..
Но не хватало что-то в ней,
Как мушки на щеке
прекрасной даме.
Вдруг из распахнутых дверей,
Где люди жили,
Явились Вы.
И защипало сердце…