Елена Северная - Девять этажей вниз

–

Я знаю, что тебе снится старуха со стеклянными глазами. И очень давно. И тебе кажется что эта старуха – это ты, и ты не знаешь, что с этим делать, потому что чем дальше, тем снится она тебе все чаще и чаще. И тебе от этого никогда не сбежать. Знай…

Я внимательно слушаю его.

Странно, в маршрутке никто даже не реагирует. Не смеется, не обращает внимания. Вокруг нас как будто образовывается прозрачный непроницаемый пузырь.

И в последний момент я выпрыгиваю на ближайшей остановке.

–

Подожди! – кричит мне вдогонку Пьяный мужчина. – Я теперь знаю, что ты есть! Я тебя найду!

***

Потом за окном пойдет дождь: многочисленные торопливые капли, как из открытого полностью душа, хлещут по хрупким дрожащим стеклам, грозят ворваться в полупустую накуренную кафешку и смыть эту дымную атмосферу разговоров ни о чем.

Сонная официантка тихо будет перешептываться с барменом и иногда подходить к нам: то поменять пепельницу, то принести новый графин водки.

Это мы с Пьяным человеком сидим за столиком рядом с окном, пьем водку и молчим, потому что уже не о чем говорить.

Он курит сигарету за сигаретой, пачку за пачкой и пускает дым в пьяную студенческую компанию, которая что-то рьяно обсуждает рядом с нами. Мешает. Создает напряженный контрапункт с нашим молчанием.

Раздражает.

Смотрим на них, а потом одновременно говорим:

–

Может, кинем в них чем-нибудь?

–

Нет, лучше выльем… – добавляю я.

Смеемся.

Он опять стряхивает пепел в пепельницу, и, поблескивая стеклами очков, предлагает:

–

Давай, я расскажу тебе историю.

–

Опять?

–

У меня их много.

–

У меня их тоже много.

И опять проваливаемся в пьяное молчание.

–

Знаешь, эта бабуля, про которую ты мне рассказала, снится тебе не просто так.

Кто-то больно бьет в бок в плотно забитой утром маршрутке.

Это люди едут на работу.

С расплывшимися сонными лицами, стеклянными глазами и наросшими целлюлитными мозолями на задницах. Зевают, втыкают в окна своими сонными жабьими глазками, спят на неудобных пластмассовых сиденьях троллейбуса.

Трухлявый, но сильно бодрящийся дедушка с палочкой стоит, всей тяжестью своего тела опершись на поручни, свободным локтем ткнув мне в ребра.

Почему?

Потому что люди еще не проснулись, люди уже устали, это просто невозможно подорвать свои целлюлитные задницы и уступить ему место.

Он же молодой, он – выдержит…

Еще две остановки до выхода.

***

–

Сегодня надо будет лечь пораньше, – очередной раз говорю себе сквозь пустоту головы. Зная, что все равно лягу поздно.

Засыпаю на ходу.

Это как молчаливый протест организма против насилия ежедневной работы, в которой не находишь ни цели, ни смысла.

И устаю сразу же после утреннего подъема.

Уставшей заранее, проспав полдороги и весь переход от остановки к офису, прихожу утром на работу.

Вхожу из дождя навстречу знакомым незнакомцам – коллегам по работе.

Дарю искусственные улыбки.

И становлюсь в очередь за тумаками и моральным насилием.

Медленно вхожу в социум.

–

Привет! – говорю коллегам по работе.

–

Привет! – говорят коллеги по работе мне.

–

Как дела? – спрашиваю я у них,

–

Нормально! – отвечают мне они.

И вдруг я начинаю понимать, что где-то в чем-то я ошиблась, и это ошибка не обычная, будничная, а роковая. Та, что повлияет на всю мою жизнь.

Только вот не могу понять, в чем именно я ошиблась. И когда.

Не помню.

Не знаю.

И они спрашивают меня:

–

Ты будешь на корпоративе?

А, я опять забыла об этом корпоративе. Не хочу. Не пойду. Ни за что!

А вслух говорю:

–

Конечно, пойду! Повеселимся!

А потом говорю:

–

Не знаю еще. Домой надо, после работы могу не выдержать – отвечаю я и погружаюсь в кредитную документацию,

как в дым горящего дома.

Они охают, ахают, дуют в чашку с горячим утренним «праздничным» чаем, и возмущаются, и ныряют в работу вслед за мной.

***

“Праздничный чай" – утреннее утешение. Тут даже чаю прозвище, чтобы не сойти с ума. "Праздничный чай", "рождественский перекур", "выходное пособие" – иначе, зарплата.

"Печенька бы к чаю.”

Но никто не догадался сбегать перед работой в магазин хотя бы за небольшим пакетиком, чтобы хотя бы по одному на человека.