Брюно Комб - Только если ты захочешь

Потом взяла с полки флакон коричневого стекла, приложила его к шее и дважды нажала на распылитель.

Глядя в зеркало, она придирчиво осмотрела свой макияж в бежево-золотистых тонах и слегка похлопала пальцами вокруг глаз, словно надеялась разгладить возникшие морщинки.

Торопливо поцеловав мужа, она уже на пороге заметила мимоходом:

– Знаешь, сюрпризы я тоже люблю!

Он как раз заканчивал бриться и, удивленный словами жены, пробормотал:

– Что?.. Это ты к чему?

Она повторила спокойно и немного устало:

– Я люблю духи… но сюрпризы я тоже люблю.

Прошло несколько секунд в молчании.

– Тебе нечего сказать?

Даже не пытаясь успокоить жену, он возразил с апломбом:

– Сюрпризы? Я просто боюсь тебя разочаровать. Духами, по крайней мере, ты точно будешь довольна.

Вопреки обыкновению, Камилла не сдержалась, ответив довольно грубо и насмешливо:

– Ну, разумеется, откуда тебе знать, что я люблю, мы ведь знакомы всего каких-нибудь двадцать лет!

Ришар вспыхнул:

– Что ты хочешь этим сказать?

Она продолжала:

– Может быть, в этом вся причина!

С все возрастающим раздражением Ришар повысил тон:

– Не понимаю! К чему ты клонишь?

– Я вижу, что ты ничего не понимаешь, и меня это не удивляет. Перевожу на простой язык: двадцать лет – это слишком долго, ты перегорел, вот и всё!

Она выдержала растерянный, удивленный взгляд Ришара. Он промолчал и отвернулся.

Камилла знала, что он больше ничего не скажет, да и не настаивала.

Он всегда увиливал от разговора, избегал откровенности и боялся обсуждать конфликты. «Все это вздор из журнала «Психология», – любил повторять он снисходительным тоном.

Сидя на кровати, Камилла помассировала икры и надела туфли-лодочки. Бросив взгляд в сторону мужа, она накинула пальто и вышла из спальни.

Хлопнула входная дверь, и Камилла поехала на свое первое свидание.

Она уже опаздывала.

Какое странное место – фамильное гнездо!

Своими звуками и запахами из детства оно тебя успокаивает, но в то же время настойчиво погружает в прошлое, мешая оставаться самим собой.

Последний прямой отрезок пути, несколько поворотов, и Камилла остановилась перед «Старыми липами», – «фамильным гнездом», как любила называть его Мариз, ее свекровь.

Это было красивое буржуазное поместье восемнадцатого века с многочисленными, тщательно ухоженными цветниками, не оставляющими места никакой импровизации. Все было подметено, вычищено граблями, подчинено строгой геометрии, из которой не позволялось выбиться ни одной травинке. Если бы, не дай бог, трудолюбивый, но уже немолодой Юбер не предвосхищал указания своей хозяйки, Мариз по десять раз на дню вызывала бы его с требованием немедленно взяться за газонокосилку, грабли или секатор.

Прошел двадцать один год с тех пор, как Камилла впервые переступила порог этого дома сентябрьским утром 1992 года, когда Ришар пригласил ее познакомиться с родителями.

Внутреннее убранство дома полностью соответствовало саду: все было вылощено, начищено до блеска под недремлющим оком хозяйки. Жена Юбера Матильда официально значилась «экономкой» – должность, которую определила ей Мариз, называя ее так при каждом удобном случае.

Матильда тридцать лет терпела этот напыщенный титул, но в конце концов привыкла к нему.

Ведением дома она занималась по долгу службы, но ее стихией была огромная кухня, в которой медные котлы соседствовали с самыми современными кухонными комбайнами. Здесь она могла давать волю своему воображению, изобретая блюда подчас неожиданные, но изысканные. Мариз вовсю пользовалась талантом Матильды, приглашая к себе местную знать и землевладельцев. Она знала, что гости будут в полном восторге.

Матильда и Юбер испытывали к Камилле особую привязанность. Они познакомились с ней в тот самый день, когда ее, застенчивую молодую женщину, официально представили семейству Мабрек. У них не было детей, и с годами их привязанность к ней усилилась, превратившись в почти родительскую любовь.

Камилла потеряла отца в тот год, когда поступила на третий курс юридического факультета.

У Юбера и Матильды она нашла поддержку, которую долго и тщетно искала у матери. Слишком увлеченная своим горем и постоянными жалобами на жизнь, та была неспособна стать дочери опорой.

Внезапно проснулся Люк: продолжая лежать, не открывая глаз, он сонно спросил: