Елена Виг - О ЛЮБВИ и не только… Роман в новеллах

– Простите, но я не могу вот так, сразу, решить. Мне подумать надо.

– Можете подумать, но только до вечера. Всего три дня до заезда осталось, а желающих у нас много, вы же понимаете.

– Понимаю. Я перезвоню через пару часов.

Я положила трубку и задумалась. Я совершенно не собиралась никуда уезжать из Москвы, да, собственно, мне и некуда было ехать. Но, с другой стороны, почему бы не поехать по бесплатной путевке, поделать какие-то процедуры. Для здоровья точно не вредно. А как же Катя и мальчики? Я набрала номер дочери.

– Катюш, – начала я – понимаешь, мне предложили путевку в санаторий, но я хотела ребят к себе забрать, погулять с ними.

– Нет, мама, не нужно их забирать, я с ними к Ирке на дачу поеду. Она там со Степой одна будет, ее родители отдыхать на месяц уезжают. Вот мы с ней этот месяц и проведем с детьми в тишине и покое.

Ирка – Катина школьная подруга, Степа – ее пятилетний сын, которого она воспитывала одна, после того, как прогнала непутевого мужа.

– Так что, я могу уехать на три недели?

– Легко. Хорошо тебе отдохнуть!

– Спасибо – сказала я и положила трубку.

Нет, действительно нахалка! Даже не удосужилась поставить меня в известность относительно своих планов. Я тут бегаю к каждому телефонному звонку, а она, оказывается, и думать о матери забыла! Но, с другой стороны, действительно все хорошо складывается: они будут на даче, я в санатории, а потом решим, что делать с парнями. А пока отдохнем друг от друга. Похоже, нам обеим нужна небольшая пауза.

Санаторий был новый, территория ухоженная, кругом лес и поля. Действительно повезло! Подходя к своему номеру, я увидела, что дверь приоткрыта.

– Нет, папа, здесь все паршиво! – голос был совсем молодой. – Не знаю я, как кормят, но комната на двоих. Представляешь, сейчас подселят какую-нибудь старуху, и общайся с ней три недели.

Я остановилась перед дверью, желая дослушать этот разговор до конца. Конечно, для этой девушки я старуха, но, почему-то, стало ужасно обидно. Ах, не хочет общаться со старухой, так и не надо! Можем вообще не разговаривать.

– Папа, перестань меня уговаривать, я знаю, что надо. Я просто говорю, что здесь скукота, – небольшая пауза, видимо, слушает папины увещевания – Ладно, договорились. Я тебе позвоню.

Я открыла дверь и, молча, вошла. Номер был с двумя кроватями. На одной сидела девушка лет двадцати, светловолосая, чуть полноватая, но вполне симпатичная: большие серые глаза, темные брови, ямочки на щеках. Я, не говоря ни слова, прошла к своей кровати и стала разбирать чемодан. Девушка тоже молчала, только удивленно наблюдала за моими действиями.

– Здравствуйте – сказала она нерешительно, и, после паузы, так и не дождавшись ответа, представилась, – меня Аней зовут.

О, она просто еще не знает, как я умею молчать! Этому я научилась у своей мамы, которая могла это делать совершенно виртуозно. Если она на что-то обижалась, то она наказывала меня своим молчанием. В нем можно было прочитать столько упреков, такую бурю эмоций. Она, молча, качала головой, поднимала брови, фыркала на все мои замечания, она могла ходить, едва не задевая меня плечом, так, как будто меня вообще в комнате не было. Это была просто песня, а не молчание!

И только когда ей надоедала эта игра, она удостаивала меня объяснением, насколько я не права, и почему она вообще не желает со мной разговаривать. Обычно ее хватало на пару дней, в течение которых я должна была сама догадаться, что именно я сделала не так, и принести свои извинения. Я, как правило, не особо ломала голову над этими загадками, зная, что ей самой это скоро надоест, и она скажет, в чем же я виновата. Но я очень хорошо знала, какими тягостными могут быть эти дни тишины, и, если молчание затягивалось, отправляла кого-нибудь из членов семьи выяснить, в чем суть претензий.

Я посмотрела на девушку в упор, потом отвела взгляд и продолжала распаковывать вещи. Молчание становилось все более демонстративным. Я взяла свои документы и пошла в регистратуру записаться к врачу и на процедуры. Выходя из комнаты, я чувствовала на себе ее удивленный и огорченный взгляд. Ну и отлично! Пусть помучается! Какое право она имела называть меня старухой?! Ей, видите ли, придется три недели со старухой общаться. А вот, и не придется!

Завершив все формальности, я вернулась в комнату. К этому моменту обида уже прошла, я понимала, что нужно заканчивать эту демонстрацию, тем более что девочка не понимает, что, собственно, она сделала. Аня продолжала сидеть на кровати, на коленях у нее была книга, довольно толстая. Половину ее она уже прочитала. Что ж, еще одно очко в ее пользу, значит не совсем глупая. Я прошла к своей кровати, достала из сумки электронную книгу, и стала искать, что бы почитать. В комнате стояла тишина, не было слышно даже шелеста переворачиваемых страниц.