Татьяна Пекур - Пять месяцев после катастрофы

– У тебя есть много чего, милая! Юйлань, открой панель шкафа слева! – одна из горничных нажала на рычаг в стене, и я увидела ряды от пола и до потолка: туфли, сапожки, босоножки, шлёпанцы, ботинки, балетки, кроссовки. – Я купила их, когда ты дала согласие на перелёт. Тебе не нравится?

– Мам… Это… Зачем было столько…

– Как это? У нашей малышки должно быть всё самое лучшее! – пропела мамочка и засуетилась: облачение в платье было делом непростым, ведь там было и нижнее, и среднее, и накидка из прозрачного шёлка сверху. – Вот так! Теперь эту подвеску на пояс, здесь мешочек с нефритовым амулетом – на счастье, – приговаривала она и прицепляла мне украшения на пояс. – Серьги! Где наши серьги?

Девушки метнулись по спальне и нашли ларец из сандалового дерева, в котором приехали драгоценности из магазина. Мама протянула мне серьги. Тонкие, длинные золотые цепочки раскачивались как маятники благодаря маленьким, сверкающим от бриллиантовой пыльцы, персикам на концах.

– Юншэн не сможет отвести глаз от моей принцессы! – тихо сказала мама мне на ухо и развернула меня к зеркалу.

Это… я? Сказочная, невероятно – нарядная и нежная барышня, которая смущённо покраснела и коснулась своей щеки, была как цветок. Платье струилось по талии и ногам, делая меня моделью глянца, воротник деликатно охватывал шею, длину и белизну которой подчёркивали гладкие, длинные волосы цвета ночи, тяжёлой волной укрывшие спину. Бутоны нежно – розовых цветов в причёске придавали мне такой невинный вид, что я практически сразу засомневалась, что мой демон опять будет требовательно целовать меня. Да эту девушку в зеркале охота погладить по щеке и уверить, что на неё не приземлится ни одна пылинка на свете! Но на этом и всё.

– Не слишком ли… – повела я плечом и подняла глаза к потолку.

– В самый раз, – сказала мамочка и рассмеялась. – В Китае молодых девушек зовут сестричками, а старших молодых мужчин – братиками. Это потому, что девушки здесь – нежные существа, которым нужна забота и защита! Когда я только приехала сюда, то долго не могла привыкнуть к такому отношению. Конечно здесь есть и грубияны, но их немного.

Кто-то постучал в дверь, и мы услышали красивый, густой голос господина Цзиньлуня. Я застыла, не зная, что делать, ведь это мой отчим. Что он скажет, увидев меня? Я никогда не знала отношений отца с дочерью! Я просто не представляю себе, что нужно делать и говорить. Мама певуче и нежно позвала своего будущего мужа к нам. Девушки скользнули ему за спину и с поклонами буквально испарились из комнаты.

Мужчина замер на пороге, его взгляд переходил с меня на маму, и обратно. Потом он… Я просто в шоке! Он закрыл глаза рукой, и его плечи сотряслись от… рыданий?! Да, этот сильный человек, который по словам Юншэна сам построил огромную империю игр здесь в Макао, теперь ронял скупые слёзы, глядя на нас с мамой. Вот она и не выдержала: бросилась ему на шею и защебетала на китайском, вероятно, уверяя в своей любви.

– Иди к нам, Софи! Мы – одна семья! Цзиньлун так хотел тебя увидеть!

Я медленно подошла к ним. Отчим поднял голову с маминого плеча и посмотрел на меня. Улыбнулся несмело, протянул руку, ожидая моего решения. Неужели у меня будет отец? И я смогу гордо сказать всем, что я не незаконная, неизвестно от кого рождённая, София Тарасенко?! Моя рука утонула в большой, сильной ладони. Господин Цзиньлун подержал мою руку немного, потом освободил меня. Но только для того, чтобы, отодвинув маму в сторону, обхватить мои плечи руками и восхищённо оглядеть с ног до головы. Он стал говорить, а мама – переводить.

– Ты примешь меня, Софен? Я буду заботиться о тебе, ведь у меня больше нет никого. Я назову тебя дочерью, я буду горд такой красавицей, такой умницей! Ты будешь мне дочкой, Софен? – на этих словах он даже осип немного.

– Да… – только и успела я сказать, а отчим уже прижимал меня к себе. Осторожно, будто я из стекла, и сейчас разлечусь тысячей осколков по светлым панелям пола.

Тёплые, сильные руки моего названного отца огладили мои волосы, а сухие и горячие губы коснулись лба. От него пахло дорогим табаком и духами с горьковатым запахом. Они с мамой снова обменялись репликами, которые не пожелали перевести для меня. Я с досадой глянула на них и надулась. Лукавая улыбка сделала отчима моложе. Ещё одно объятие, и меня отпускают.

– На приёме будут очень богатые и уважаемые люди, Софи. Ты ведь сможешь побыть немного важной? М-м? – с многозначительной интонацией спросила мама. Я фыркнула и уверила её, что знаю, что такое хорошие манеры. Фима со своими подругами иногда так развлекались: учили меня светски улыбаться, стоять с прямой спиной по часу и более, тихо и женственно смеяться. – Наш… папа, – она произнесла это слово так твёрдо, что отчим гордо расправил плечи. Он что, знает наш язык? А хотя… Столько лет с мамой! Да она кого хочешь научит! Только улыбнётся ласково, и все у её ног, – Наш папа представит тебя сегодня как свою дочь. Ну а что? Чьи чувства он этим ранит? Твоего настоящего отца? Так ведь я уже сказала тебе: он никогда не появится в нашей жизни! Ты ведь видишь, как он рад тебе, Софиечка!