Элла Джеймс - Гензель

— Пробы? — в желудке леденеет, будто я проглотила жидкий азот. — Там проходят… пробы?

— Конечно, — она кивает и перемещает руку с карандашом к другой брови. Какое — то время она смотрит в зеркало. — Я никогда не ходила туда прежде, за последние пару лет проводились пробы несколько раз, и одна из моих подруг пыталась. Ты подписываешь соглашение о конфиденциальности и проходишь через весь процесс выбора. Если тебя выберут, ты встретишься с ним. Позволишь ему доминировать над тобой, — она широко улыбается. — Я на самом деле буду делать все ради этого. Я хочу испытать его. Эдгар — легенда в Вегасе.

Я сжимаю губы. Это так странно, что его называют Эдгар.

С минуту я паникую и задаюсь вопросом, а правда ли это он. Как это возможно? Он не стал бы делать что-то в этом роде. А еще — это место.

Эта фигура.

Тело, которое я видела на сцене.

Я знала его. Это был Гензель.

Я пытаюсь усмирить свой бушующий разум. Я медленно делаю вдох.

— А что случилось с его последней сабой? Он отказался от нее?

Девушка вновь копается в косметичке.

— Я не знаю. Этот мужчина настоящая загадка. Сложно столкнуться с ним лицом к лицу, — она вытаскивает губную помаду и смотрит на меня. — Одна из моих подруг ходила по пятам за ним на работе, хотела поговорить с ним. Она пыталась встретиться с ним четыре месяца, прежде чем отправилась к кому-то другому, ниже по служебной лестнице. Он все выяснил и быстро разобрался во всей ситуации. Это было… ну, вся эта фигня с преследованием. Он был очень доброжелательный. И даже был удивлен, для мужчины с таким количеством денег.

В груди все сжалось. Сжалось так сильно, боль стала такой острой, я встаю, чтобы попытаться убраться отсюда.

Девушка смотрит на меня.

— Ты уходишь? — спрашивает она.

— Да, — мой голос резкий, как и остальная часть меня. — Надеюсь, твое шоу пройдет хорошо, — говорю я, направляясь к двери.

Кладу руку на дверную ручку, оглядываюсь и бормочу «да пошло все», и полностью поворачиваюсь к ней лицом.

— Где проходят пробы? — спрашиваю я. Мое сердце обливается кровью. — Это только для девочек из клуба?

Скромная улыбка появляется в уголках ее губ.

— Я не должна говорить, но пробы в понедельник. Заявление надо подать до завтрашнего дня до пяти. Так они успеют, видимо, все проверить. Все данные. О, и если ты собираешься спросить, заявление можешь взять на столе при входе. Ну, знаешь, двери, через которые ты вошла в клуб? В том квадратном маленьком «фойе-не-фойе»?

Я киваю:

— Спасибо большое.

Она улыбается:

— Без проблем, и удачи. Говорят, он любит блондинок.

Я медленно иду к дверям амфитеатра. Я пытаюсь думать, но не могу. Я только двигаюсь — к нему.

Я не могу дышать, когда открываю дверь. Охранник останавливает меня, когда я дергаю дверную ручку, я поворачиваюсь и говорю ему, что покидала шоу, чтобы сходить в уборную, а мои сестры там, и мне нужно вернуться.

— В театре есть уборные, — говорит он, подозрительно глядя на меня. — Мы избегаем перерывов.

Он отходит от меня, и я слышу, как он переговаривается по гарнитуре. Спустя секунду, он поворачивается обратно ко мне.

— Все нормально, — кратко говорит он. — Поторопись и займи свое место.

Я киваю и намереваюсь сделать это, но не делаю.

Я вхожу в темную комнату и вижу, что прожектор перемещается к мягкому кругу в правой стороне сцены.

Когда я спускаюсь вниз по лестнице, я могу чувствовать его руки на своих руках. На моей щеке. В моих волосах. Я могу чувствовать его пальцы, которые мягко поглаживают мою кожу.

На сцене ниже, на зеленой кровати находятся две женщины. Я слышу шлепки его ладони по заднице одной из них.

«Почему две, — задаюсь я вопросом. — Одной недостаточно?»

Осталось восемь ступенек.

Теперь пять.

Четыре.

Три.

Я останавливаюсь в проходе, разглядываю его расцарапанную спину, которая блестит от пота под светом прожектора. Я наблюдаю за его движениями и убеждаюсь, что это он. Мне даже не нужно видеть его руку. Я все еще знаток ритма его движений.

В оцепенении я наблюдаю за ним пару минут, ошеломленная тем, насколько он развращен. Я пытаюсь соотнести этого агрессивного мужчину с мальчиком, который гладил мою руку. С удивлением я понимаю, что мое желание отвернуться вызвано не отвращением. Я просто не могу видеть, как он прикасается к другим женщинам.

Мне следовало прекратить заниматься этим дерьмом еще чертовски давно.