Полина Раевская - Клише

Когда я приехал в клинику, Ирина готовилась ко сну, но тактично решила оставить меня наедине с Чайкой и ушла в кафетерий. Мне же, если честно, было плевать, как она расценит мой визит.

Увидел Янку, и всё вокруг перестало для меня существовать. Ощущение было, будто прошла целая жизнь с того момента, как мы говорили на террасе. За сутки мир перевернулся с ног на голову, и я смотрел на него совершенно другим взглядом. Вся та боль и невыносимая тоска всплыли на поверхность, захлестнули, вызывая дикую потребность в ней, девочке, всадившей мне нож в спину.

Опускаюсь на стул возле неё и не могу насмотреться. Она лежит на животе, чтобы не тревожить раны, лица практически не видно из-за кислородной маски, но мне и не надо. Мне достаточно просто быть рядом, слышать, как она дышит, как монотонно прибор отсчитывает удары её сердца и знать, что она жива, просто жива.

В порыве чувств прижимаюсь губами к её виску и всего насквозь прошивает будто электрическим разрядом.

Янка, Яна, Яночка… Любимая моя.

Втягиваю с шумом аромат её кожи, она пахнет медикаментами, но я всё равно улавливаю что-то такое, присущее только ей, и меня ведет, ломает по её запаху, как наркомана по героину.

–Малыш, – сам не замечая, произношу вслух хриплым шепотом, не в силах больше держать свои чувства на привязи. – Я так… Так тебя люблю, моя девочка… Если бы ты только знала, как я тебя люблю.

Глажу её шелковистые волосы, скольжу губами по лбу, глазам, краешку щеки, не могу остановиться, не могу насытиться, не могу унять эту сумасшедшую потребность.

Не знаю, сколько это безумие продолжалось, но взгляд наткнулся на кусочек татуировки в вырезе больничной сорочки, и я замер, читая строчки, которые знал наизусть:

«Согласись, пусть будет – не бесплатное, липовое,

мёртвенное, ватное, с дарственной на выцветшем боку.

Подари мне небо, хоть плакатное, я его приклею к потолку.»

И, как и в первый раз, внутри всё скрутило жгутом, вызывая горечь. Сколько глупых, бессмысленных ошибок…

Говорят, всё можно исправить, кроме смерти. Мне очень хотелось в это верить. Более того, я был решительно настроен подарить моей Чайке небо и не плакатное, а самое что ни на есть настоящее. Чтобы она парила, забыв обо всём.

Погруженный в свои мысли, я не сразу заметил, что вернулась Ирина.

–Я принесла тебе кофе, – протянула она стакан, когда я, наконец, обратил на неё внимание.

–Спасибо, я сегодня ничего ни ел.

–Я так и подумала. Как Саша?

–Нормально, но будет лучше, если с ним поработает психолог.

–Да, это верное решение.

Мы замолчали, не зная, что еще сказать, да и слишком вымотанные, чтобы вести какие-то разговоры, поэтому допив в тишине кофе, я поехал домой, так как обещал сыну, что мы завтра поедем вместе.

Утро выдалось суматошным. Янка пришла в себя, и все на радостях носились, как сумасшедшие, не зная, за что хвататься. В оконцовке, сборы затянулись до самого обеда, так как Саша рисовал матери какие-то «шедевры», как все в восторге и умилении потом заявляли. На мой же, совершенно не шарящий в искусстве, взгляд это был тихий ужас из-под куриной лапы, но поскольку в таком деле важен порыв, а не мастерство исполнения, то я держал своё мнение при себе, пока вся родня рукоплясала. Заказав Начос, цветы, мы, наконец, поехали в больницу. Все были на кураже, в радостном предвкушении, и я в том числе.

Я не беспокоился о том, что скажу при встречи, как вообще себя вести, я просто хотел видеть её горящие глазёнки, её счастливую улыбку, её прекрасное лицо, остальное было не важно.

«Как-нибудь разберемся» – думал я, с улыбкой заходя в палату, чтобы в следующее мгновение получить удар под дых. Вместо ждущей нас Чайки с горящими глазами, я увидел её со счастливой улыбкой в объятиях какого-то мужика.

Впрочем, не «какого-то», а вполне себе конкретного – её хахаля-женатика, про которого я совершенно забыл со всей этой кутерьмой. А сейчас вот вспомнил, и внутри всё окаменело, всю радость смыло ледяной волной боли и ядовитой ревности. Смотрел, как он её целует, касается своими руками, шепчет какую-то романтическую хрень, и на ошмётки рвало. Я захлебнулся злобой и вновь вспыхнувшей ненавистью.

Перед глазами всплыли все те картины, что изводили меня с того момента, как узнал о том, что у неё появился любовник. Я представлял, как она улыбается ему, как когда-то улыбалась мне; как соблазняет его, сводит с ума; как шепчет всё то, что когда-то шептала мне; как он ласкает её роскошное тело, и как она стонет под ним, как когда-то стонала только для меня…