Татьяна Варсоцкая - Стать рекой

В костеле было холодно. Холод поднимался от серых мраморных плит по ногам все выше. Тонкое шерстяное пальто не могло удержать тепло ее худенького тела. Рядом сидели, прижавшись друг к другу, ее родители, впереди – родители Максима. Органистка на старом расстроенном органе пыталась играть Баха. Когда к алтарю вышли священник и министранты, орган замолчал, оставляя эхо от последних фальшивых нот. Все встали. Мария с болью смотрела, с каким трудом поднимается, уцепившись за мужа, ее свекровь. Началась месса.

Выйдя после службы из костела, немногочисленные друзья и родственники Максима, пришедшие сегодня помолиться за него и брата, не спешили расходиться. Они подходили к Марии, к родителям Максима, молча обнимали.

– Так может поедем к нам, на чай? – предложила мама Максима.

Все начали благодарить, отказываться: у кого-то дома дети одни остались, кому-то на ночную работу…

– Анечка, Алексей, Машенька, поехали к нам, – с мольбой в голосе сказала она.

– Да, конечно, – согласилась мама Марии.

Впятером они сели в старенький Фольксваген. Мария, сидя с родителями на заднем сиденье, с тоской смотрела на тающую с каждым годом все сильнее свекровь. Когда-то, как рассказывал Максим, она была веселой и энергичной, на работе, дома – заводила, артистка, пела, играла на гитаре. Гибель Виктора была для нее сильным ударом, но все же через несколько лет она смогла оправиться от горя. Смерть второго сына через десять лет ее убила. Но умирала она медленно, тая, как свеча. И даже физически с каждым годом она становилась меньше, превращаясь в затухающий огарок.

В непогожий ноябрьский вечер они возвращались на машине из гостей. Мария выпила немного вина и быстро уснула. Проснулась она через несколько дней в реанимации. Минут десять ей понадобилось, чтобы понять, где она. Она попробовала что-нибудь сказать, кого-нибудь позвать, но из горла вырвалось несколько толчков сухого кашля.

Мария увидела над собой белую медицинскую шапочку, такого же цвета маску и большие темно-карие глаза с длинными густыми ресницами.

– Позови врача, Мария Вагнер очнулась, – тихо сказал кому-то женский голос из-под маски.

Мария наконец-то выстроила в уме какую-то логическую цепочку: я в больнице… мы возвращались домой… я уснула… больше ничего не помню… или что-то случилось в дороге только со мной… или что-то с машиной… значит, и с Максимом…

– Почему я здесь?… Максим… Что с ним? – вырвалось вместе с кашлем из груди.

– Тихо-тихо-тихо. Вам еще нельзя говорить. Все хорошо.

– Пить, – попросила Мария.

Девушка в шапочке и маске поднесла ложку с водой к губам Марии.

– Что с моим мужем? – спросила она, сделав глоток.

– Я не знаю, – ответила девушка.

– Мой ребенок?! – Мария вдруг вспомнила о своей двухмесячной беременности. Она потрогала свой живот, как будто так могла определить, все ли в порядке с малышом.

– Я ничего не знаю, – шепотом сказала девушка, избегая взгляда Марии.

Пришел врач, осмотрел Марию, тихо дал указания медсестре, девушке с большими черными глазами. После чего от Марии отсоединили какие-то провода, сделали обтирание, поменяли постель, пытались покормить бульоном, поставили капельницу. Все это время, пока успокоительное не погрузило ее в сон, Мария тихо плакала и шептала: «Вы меня обманываете, они погибли…»

Утром следующего дня в палату разрешили зайти родителям и сестре. Отец и сестра стояли и молчали. Мама сидела на стуле рядом с кроватью, сложив руки на коленях, в ее руках был большой белый носовой платок с голубыми цветами. Она рассказывала, иногда подносила платок к щекам, потом сжимала его в кулаке, потом снова расправляла и вытирала слезы.

– …Сказали, что Максим погиб сразу же… Три дня как похоронили… Ребеночка ты в больнице потеряла, кровотечение здесь открылось… В той машине, что выехала на встречную, были девушка и парень, лет двадцати, они были пьяны, они тоже погибли… Машины сильно разбиты… Говорят, это чудо, что ты жива осталась…

Мария вернулась домой. С работы уволилась. Однажды бессонной ночью, глядя в потолок, она решила уйти. Встала, сходила в ванную, достала из домашней аптечки все флаконы и коробочки. Их содержимого – около двадцати таблеток – показалось Марии недостаточно для того, чтобы уснуть вечным сном. Выпив несколько таблеток валерьяны, она вернулась в спальню, подошла к окну. Прижавшись лбом к холодному стеклу, она смотрела на дом напротив. Только в одном окне горел свет. От ее дыхания стекло запотело, ей показалось, что в той квартире на люстре болтается тело. Мария протерла стекло. В доме напротив силуэт отошел от окна, свет погас. Мария закрыла глаза. На люстре болталось тело. В другой квартире, несколько лет назад, тело Юлии. Она звала ее к себе, в седьмой круг Ада. Мария открыла глаза, выдохнула, тряхнула головой, прогоняя видение.