Кристина Хегган - Проблеск надежды

Когда две недели назад из президентского «люкса» «Линдфорда» было украдено колье миссис Барклэй, Маргарет была готова растерзать Трэвиса и назначить Франческу своей преемницей.

Потом произошло невероятное. Трэвис, выслушав ультиматум, предъявленный матерью, условия которого Рендл и Франческа считали для него невыполнимыми, не только согласился их выполнить, но и чудесным образом отыскал для нее то, чего она желала больше всего на свете, – внука.

– А поэтому, – продолжала Маргарет, останавливая взгляд сначала на дочери, потом на сыне, – в соответствии со старинной линдфордской традицией, я передам свою долю акций отеля Трэвису, но не в день рождения его первенца, поскольку у него уже есть ребенок, а в тот день, когда ему присудят опекунство над Закери. – Она улыбнулась: – Франческа, Рендл, я надеюсь, вы оба присоединитесь ко мне, чтобы поздравить Трэвиса.

Поскольку все молчали, она взглянула на дочь, подняв брови.

– Франческа!

Рендл окинул взглядом жену – милые черты лица, густые черные волосы, перехваченные шарфом, серьезные темные глаза, крупный рот. Если не считать необычной бледности, то догадаться о том, как глубоко она разочарована, не смог бы никто, кроме него.

– Франческа! Ты меня слышала, дорогая? Франческа расправила плечи. Она знала, что от нее требуется. Она должна была сказать: «Поздравляю, Трэвис. Я очень рада за тебя. Скажи мне, если потребуется моя помощь». Но как могла она произнести это, зная, что «вмешательство руки господней», как театрально выразилась ее мать, означает, что «Линдфорд» для нее потерян навсегда?

Она, черт возьми, выстрадала право стать владелицей отеля! Ей тридцать один год, и более половины своей жизни она готовилась к тому дню, когда станет первой женщиной из рода Линдфордов, в руки которой перейдет отель. Она много потрудилась, чтобы достичь этой цели, удивляя всех, даже родителей, преданностью делу, новаторскими идеями и мужеством.

Она была близка к достижению цели, но теперь, после этого потрясающего заявления, мечтать больше было не о чем. Победу одержал Трэвис. Не в честной и справедливой борьбе, но он победил.

Поскольку она была из семейства Линдфордов и, несмотря ни на что, любила брата, Франческа отпустила руку мужа, встала и направилась к камину.

– Поздравляю, Трэвис, – сказала она дрожащим от наплыва разнообразных чувств голосом. – Ребенок – это безмерное счастье. – Она улыбнулась. – Я с нетерпением жду встречи со своим племянником.

Это, по крайней мере, было правдой. Она обожала детей. Мысль, что присутствие маленького мальчика оживит чопорные обеды на ранчо матери, заставила ее почти забыть о разочаровании.

– Спасибо, сестричка. – Трэвис чмокнул ее в щеку, обняв одной рукой за талию. – А что скажешь ты, старина? – спросил он с натянутой улыбкой, обращаясь к Рендлу. – Ты рад за меня?

Франческа заметила, как напряглось красивое лицо Рендла. Когда он посмотрел на своего шурина, взгляд его янтарных глаз под очками в металлической оправе, обычно такой теплый, стал жестким.

Стремясь предотвратить столкновение двух мужчин, Франческа одарила мужа лучезарной улыбкой.

– Ты готов играть роль дядюшки?

Ради Франчески Рендл заставил себя улыбнуться.

– Конечно. Прими и мои сердечные поздравления, Трэвис. – Он перевел взгляд на Маргарет. – Хотя меня немного удивило, что Кейн согласился взяться за это дело. Я полагал, что адвокаты по уголовным делам...

– Это семейное дело, – перебила его Маргарет. – А Кейна я всегда считала членом нашей семьи.

В тот же вечер, когда Рендл и Франческа сидели в своей квартире на Телеграф-Хилл со стаканами белого вина, Рендл взял жену за руку. Она не проронила ни слова в машине, пока они возвращались из «Линдфорда», и он с уважением относился к ее молчанию, понимая, что ей надо многое пережить одной.

– Мне очень жаль, что все так получилось, – сказал он, наконец. – Я знаю, как тебе хотелось, чтобы «Линдфорд» стал твоим, как много ты трудилась для этого.

Франческа сидела, уставившись в свой стакан.

– Не могу сказать, что решение мамы было для меня полной неожиданностью. Все мы знаем, как она относится к знаменитой линдфордской традиции. Правда, я не ожидала, что это произойдет так быстро и так театрально.

Рендл покачал головой:

– Иногда я не понимаю Маргарет. Ведь она умная женщина. Неужели она не видит, что Трэвису нет никакого дела до этого ребенка? Что он затеял судебный процесс только лишь потому, что, если ему присудят опекунство над сыном, он немного раньше приберет к рукам отель?