Лидия Будрик - Вредина

– Как все глупо вышло… – с досадой качнул головой Воротнин.

А сам смотрел в ее большие голубые глаза, словно искал там ответа, и тихо спросил:

– Если не тот скандал, ты ушла бы от меня?

– Может, сейчас не ушла, но я уже об этом думала. Просто повод искала. Так что, ты не вини ту девушку, я ей даже немного благодарна. Она приходила ко мне, плакала, прощения просила.

– Я знаю.

Нина повела бровями, с удивлением взглянув на него, а сама спросила:

– Она тебе рассказала?

– Нет, я стоял внизу и все слышал.

– Да?! А… что же ты не подошел?

– Не хотел вам мешать. Думал, ты послушаешь ее и останешься со мной.

– Олег, давай останемся друзьями. И давай всё принимать как есть. Я не вернусь к тебе. Ты умный, красивый, здоровый, положительный. Без вредных привычек и работящий… Ты хороший семьянин. Но… я хочу просыпаться и засыпать счастливой. А с тобой я делала вид, что счастлива. Прости, я устала притворяться. Понимаю, что больно, но давай разом со всем покончим. Ты еще встретишь девушку, и у тебя все будет хорошо.

– Странно, обычно мужики уходят из семьи, а тут жена не желает жить с хорошим и положительным мужем, – с грустью усмехнулся он, а в душе понимал, что все кончено.

– Прости, ты правда очень хороший. Давай не станем губить остаток лет на то, чтобы думать, что все стерпится и слюбится. Ты был хорошим мужем. Ты делал все, чтобы у нас была семья. Но я не хочу больше тебя мучить. Хочу развязать тебе руки, которые когда-то связала. И будем просто друзьями.

– Друзьями! – усмехнулся он и замолчал, отводя взгляд в сторону.

Потом вновь посмотрел на нее и признался:

– Все это теперь надо как-то переварить…

Они вскоре расстались, Нина поехала на работу в садик, а Олег сразу же отправился на своем КамАЗе в СМУ. Время было обеденное, и он решил, что надо бы и подкрепиться. После того, как узнал, что жена подала на развод, аппетит пропал напрочь. Он только курил сигарету за сигаретой и пил крепкий кофе. А теперь понимал, что начинает приходить в себя и отходить от всех потрясений и переживаний сразу.

Он вошел в столовую и сразу увидел за столиком у окошка Марину. Девушка была одна без своей подружки и одиноко обедала, сидя на своем излюбленном месте. Последнее время они не пересекались, даже в столовой на обеде. Видно, бухгалтер избегала встречи с ним, вот и старалась не приходить со всеми, и он понял это сейчас, глядя на нее.

Сапсонова не сразу его заметила, так как сидела спиной к выходу и была погружена в свои мысли.

Олег поставил тарелки на поднос, расплатился на кассе и медленно пошел по залу. Он тихо остановился у ее столика, а она, погруженная в раздумья, резко вздрогнула и не могла скрыть своего волнения.

– И что мне теперь с тобой делать? – спросил мужчина и поставил поднос на стол.

Он медленно опустился на стул напротив нее, а сам наблюдал за ее глазами, которые от волнения стали еще больше и красивее.

Марина молчала. Она застыла с вилкой в руке и, казалось, что перестала дышать. Потом собралась с мыслями и тихо пояснила:

– Я обещаю, что больше не появлюсь в вашей жизни. Мне скоро придет машина, и я буду ездить на обед домой или в другую столовую.

– Зачем такие жертвы? Теперь уже ничего не изменить. Жена отказывается со мной жить! – укоризненно смотрел на нее Воротнин.

– Я не хотела, – тихо ответила она и медленно положила вилку на стол, – извините.

А сама встала, намереваясь немедленно уйти, чтобы не раздражать водителя своим присутствием.

Олег взял ее за руку, удержал на месте и, глядя в ее печальные глаза, уверенно проговорил:

– Останься, я уйду. Сколько можно убегать и уходить.

А сам медленно выпустил ее руку и вновь сказал:

– Да… и не одна ты в этом виновата. Сам глупость сморозил, когда объявил тебе войну. Что-то… так понесло тогда… Сам не мог понять почему. А ты все язвишь и язвишь.

– Я больше не буду… – выдавила из себя Сапсонова, понимая, как она виновата перед его семейством.

– Детский сад какой-то… – с грустной усмешкой вздохнул мужчина и нехотя встал.

Он взял свой поднос и медленно перешел за другой столик. Там уселся к ней спиной и сразу принялся обедать, проворно работая ложкой.

Марина какое-то время смотрела на него, потом тихонько опустилась на стул, но есть уже расхотела. Она взяла свой компот, сразу выпила его, отставила стакан в сторону и встала. Медленно взяла свою сумочку и, цокая каблучками по плитке, уверенно пошла к выходу.

Олег резко оглянулся, проводил ее до двери пристальным взглядом, потом посмотрел в окно и уже наблюдал за ней через стекло и тюль, что висела на окнах столовой. Он видел, как прошла его обидчица по дороге и свернула к офису. А он еще долго смотрел в ее сторону и все думал над тем, что тогда произошло. И раз попался, то чего же тут возмущаться? Зачем пристал к женщине, нервы ей потрепал, до слез довел? А она, вместо того чтобы ликовать и радоваться, что победила, сразу бросилась мирить их, и никого-нибудь, а злостного своего обидчика. И ведь победила же! И штраф с него вычли, и премии лишили, а теперь и личная жизнь под откос пошла. А промолчи он тогда, и всего этого можно было избежать. Ну выплатил он этот штраф, ну заработает еще денег, куда он денется. А если и не заработает, то перезаймет. А теперь всем плохо: и ему, и жене, и детям, и Сапсоновой тоже. Он видел ее глаза, они будто потухли, словно из них ушла радость. И не только она так ведет себя при виде его, но и без него девушка ходит грустная и неподдельно переживает и сочувствует всей его семье. Об этом ему поведали его же друзья, и Платонова при встрече тоже вступилась за коллегу по работе. Нина Васильевна рассказала, как сильно страдает Марина за их разлад в семье, так как сама недавно развелась с мужем и знает, что это такое не понаслышке. Она искренне желала им примирения и надеялась, что все у них наладится.