Мила Чеховская - Три ангела

Только на работе она забывалась. Работы много, но это ее не пугало, здесь Алька, словно рыба в воде. Немного раздражало только то, что еще не была у гинеколога, не встала на учет, но, слава Богу, беременность протекала хорошо. Животик уже слегка округлился, и постоянно хочется чего-нибудь вкусненького. Пусть будет девочка, она часто в мыслях мечтала об этом. Дела постепенно вытесняли мысли о Костике. Наверное, была страсть, а уж потом что-то среднее между любовью и ненавистью. За этими невеселыми мыслями ее застала Ада Семеновна, которая, стоя в дверях, уже минут пять наблюдала за ней.

– Аля, почему хмурая? Что-то гложет тебя? С мальчиком поссорилась?

– Ой, Ада Семеновна, я очень рада вашему возвращению. Как съездили, что нового в мире?

– Да все у меня до противности хорошо. Не увиливай, колись, что тебя гложет? Ты со мной по-простому, по-бабьи. Я думала, мы сдружились с тобой.

Напряжение последнего времени, возникшие проблемы, как снежный ком, до такой степени перенасытили, а открыться, спросить совета не у кого. Бабулю переполняет жалость к ней, а Любку сейчас вообще трогать нельзя. Она настолько увлечена Виталием, что просто не услышит ее.

Этот шутливый тон, интонация в ее голосе, а в Альке словно пружина была внутри. Она все скручивалась, скручивалась, и, видимо, достигнув предела, лопнула. Помимо ее воли, с ней случилась самая настоящая истерика. Ада Семеновна растерялась, даже испугалась, но вскоре смогла взять себя в руки. Она обняла, прижала ее к себе, стала гладить по голове, потом, налив стакан воды, уговорила выпить успокоительную таблетку, упаковку которых всегда носила с собой. Немного придя в себя и успокоив ее, она сказала:

– Рассказывай.

И ее понесло. Ей неважно уже было, кто перед ней, главное – слушали и не мешали. Сначала рассказ был сбивчивым, она то говорила о сегодняшнем дне, то возвращалась на годы прошедшие. Заглянула Зинаида Анатольевна, но Ада Семеновна сделала ей знак не мешать и тихо закрыла дверь на ключ. После того, как Алька выговорилась, они еще некоторое время молчали.

– Я думала, что ты еще, в сущности, девочка, у которой расстроилось свидание или что-то в этом роде, а передо мной взрослая женщина с непростой судьбой. Сколько же тебе пришлось пережить, но ты умница, со стержнем. Тебя так просто не сломаешь, и мне почему-то кажется, что все у тебя будет здорово, просто иначе и не может быть. Надо же, не один раз была в интернате с благотворительностью, знакома с Марией Ильиничной, и конечно детей видела, но какими-то поверхностными, что ли, были эти визиты. За бытовыми проблемами дети не просматриваются, а ведь каждый ребенок – отдельная судьба. Я тебе очень благодарна, девочка, ты на многое открыла мне глаза, и мы обязательно вернемся к этому вопросу, когда вместе посетим интернат.

Прощаясь, Ада Семеновна вспомнила о причине своего визита. У нее была просьба принять ее знакомую, и если это возможно, то у себя дома.

– Пусть это будет твоя первая удачная клиентка.

– Хорошо. Спасибо, – только и могла ответить Алька. Она еще слабо соображала.

– И, пожалуйста, выпей еще одну таблетку, у тебя, возможно, скоро разболеется голова.

Так и случилось. Дома ее ждала Любка. Гневу ее не было предела.

– Представляешь, подруга, час отстояла в очереди за шампунем, давали по два в руки, а за три человека – кончился. Тут бабы такой хай подняли, до завмагазином дошли. Выкинули еще одну коробку, так уже по одной штуке давать стали. Оставлю тебе, у меня с прошлого раза осталось. Маман на днях опять у книжного магазина ночевала. Отмечались каждые три часа, даже, говорит, костер жгли, чтобы не замерзнуть. Уж мне эта книгоманка.

– Тетя Света, сколько ее помню, всегда была книгоманом, разве это плохо?

– Это хорошо, но не стоит ночных дежурств и давок при открытии магазина. Вчера ходили с Виталием к его друзьям, смотрели фильм, кажется, американский. Я одного понять не могу, нам все с малолетства вдалбливают, что там каждую минуту убивают, насилуют, а газоны у них все искусственные. Капитализм, короче, загнивает, а мельком показали огромный продовольственный магазин, так мы три раза возвращали эти кадры, чтобы полюбоваться обилием продуктов. Люди все веселые, лица улыбчивые, наверное, им нравится, что их бьют, насилуют каждую минуту и все везде искусственное. Хоть бы недельку позагнивать вместе с ними.

– Люба, успокойся, хорошо, что сейчас 81-й год, а не 37-й, а то ты бы уже здесь не стояла. И запомни, палкой обуха не перешибешь.