Ирина Мухина - Добавьте меня в друзья

Реакции на фото долго не было, Мануэла уже легла, листала перед сном дамский журнал, как вдруг:

«А тебе не страшно спать с таким зверем рядом?»

– С каким зверем я сплю? – не поняла она, потом отреагировала:

«Конечно, нет! Это мой талисман, он меня охраняет всю ночь от таких уродов, как ты»

Последние пять слов пришлось стереть, хоть и не хотелось.

«Спокойной ночи, дорогой, у меня завтра трудный день»

«Любимая, ещё немного, я так тоскую весь день, когда рядом нет тебя. Я любовался тобой, я мечтаю о том времени, когда мы будем вместе. Ты любишь путешествовать? Куда мы поедем сначала?»

«Конечно, люблю, давай для начала встретимся, а потом решим, куда ехать»

«Ты знаешь, здесь в миссии ООН у меня долгий контракт, талибы причиняют беспокойство, поэтому я не знаю, когда закончится здесь проклятая война. Но я верю, что скоро мы будем вместе»

«Скоро – понятие растяжимое, оно имеет предел?»

«Подожди, дорогая, там странный шум, я должен выяснить, что происходит. Надеюсь, ничего опасного, но я должен быть там. Как только выясню, я тебе напишу».

Было уже за полночь, когда Мануэла, возблагодарив талибов за окончание переписки, крепко уснула.

Михал не спал, он снова рассматривал фото, подумал, что Ruda (рыжая) не бедная, с неё можно будет взять 2—3 тысячи баксов. Потом он придумал какой-то конфликт, и она должна была понять, что ему угрожает опасность, больше писать не собирался – пусть поворочается без сна, поволнуется. Он глубоко ошибался.

Утром позвонил Маттеуш, спросил, как дела, сказал, чтобы Михал активизировался, навязывал ещё несколько клиенток, Михал отделался с трудом, за последние полторы недели он так привык к переписке, что уже с нетерпением ждал ответа на свои послания. Но контракт есть контракт, и приходилось его выполнять. Рыжая не была доверчивой простушкой, мечтающей о каком- нибудь (не важно, каком) мужском плече, это было очевидно. Тем более её реакция была непредсказуемой, она иногда смеялась над ним, и он это чувствовал. Нужно было придумать что-то другое.

«Дорогая, доброе утро, я так жалею, что вчера не смог пожелать тебе спокойной ночи. Ты не спала из-за меня, это делает мне больно»

«Случилось что-то?»

«Ты должна понимать, что здесь война, мы стараемся избегать столкновений, но они могут быть опасными»

«Ты говорил, что ты в отставке. На работу ты ходишь в гражданском костюме или в военной форме?»

Непонятно, куда она клонит, не надо было писать, что он в отставке.

«Я хожу в гражданской одежде»

«Значит, ты гражданское лицо, так почему ты ходишь в патруль?»

«Дорогой, это очень сложно объяснить, мы тоже здесь, чтобы противостоять талибам, мы помогаем военным, здесь много оружия у местных и мало порядка»

«Ты подвергаешь себя опасности?»

«Надеюсь, что со мной ничего не случится, ведь меня любит самая красивая женщина на земле, которую я не хочу огорчать».

«Я буду за тебя молиться»

Мануэла сказала это, чтобы заполнить паузу, но бросаться такими обещаниями ей показалось кощунственным, поэтому она решила, что ничего страшного не произойдёт, если утром в своей молитве к именам близких она присоединит Прохвоста.

Михал решил изменить тактику. Вечером скачал красивые картинки с видами Сан-Франциско, откуда он якобы родом.

«Любимая Мануэла, когда мы будем вместе, я хотел бы, чтобы ты сначала посетила мой родной город Фриско, где я тебе покажу самые красивые места».

«Сан- Франциско увидеть хотелось бы».

Михал отправил ей заготовки, ожидая получить в ответ один большой восторг.

«Дорогой, эти фото есть во всех туристических проспектах, у тебя нет фото твоей улицы, твоего дома?»

– Прокол, – подумал Михал.

«К сожалению, на службе у меня другой телефон, там нельзя иметь личную информацию»

«Жаль, с таким же успехом ты мог быть из Парижа, Вашингтона или Чикаго…»

«Ты мне не веришь, любимая? Мне больно от этого, я всем сердцем с тобой, не думай, что я лгу, я честный человек, я не могу тебя обманывать, я докажу тебе это»

Нужно было срочно исправлять ситуацию, Михал схватил карандаш и стал делать наброски, он представил самые живописные уголки Чайна-Тауна, Рыбачьей пристани, вспомнил свои давние мечты, как он идёт по старой улице в свою галерею. Он рисовал почти весь день, потом выбрал несколько самых удачных работ и отправил.

Вечером Мануэла получила необычное послание. Три рисунка. Вот берег океана, виден край пристани, океан живой, играет солнечными бликами, хочется погрузить руки в эту воду, пальма на берегу трепещет от ветерка веерными листьями, стена бара, увитая плющом, одинокий столик, пустой, мягкие складки скатерти. Вот второй- мощённая булыжником улица, прописан каждый камешек, часть ограды, увитой какими-то цветами, перспектива уводит вдаль, где улица словно вливается в океан. Надпись: «Lombard Street to San Francisco». Третий- чья-то мастерская или галерея, сквозь огромное окно-витраж видна платановая аллея, тусклая мелкая листва серебрится под жарким солнцем, неровные ленты коры свисают со стволов могучих деревьев.