Александр Наумов - Дышать вместе с ней

Разговоры с мамой по душам были для него самым ценным в его жизни. Говоря с ней днями и ночами, он мог рассказать ей все, она, как правило, просто слушала и мудро молчала. А если чувствовала, что надо оставить в этом диалоге след своего комментария, то делала всегда это очень корректно и дозированно, «родитель» включался в ней как-то незаметно и так же незаметно исчезал, потому что чаще всего это была беседа двух родственных душ, сквозь время и реинкарнации.

А если же Андрей делал что-то не очень хорошее или совсем нехорошее, то она всегда начинала с этих слов: «Я тебя очень люблю…», далее добавляла: «…при этом в данной ситуации ты поступил, по моему мнению, неправильно и недостойно поведения юного джентльмена, потому что…», затем уточняла, что «ей было неприятно это узнать от других людей, потому что не так страшен поступок, так как всю жизнь мы все учимся и совершаем ошибки, гораздо страшнее, если мы их не видим, не признаем и не предпринимаем усилий все исправить…».

После этого следовало, что «в следующий раз мне бы хотелось, чтобы если что-то произошло, то мой сын сам первый мне об этом рассказал и либо исправил ситуацию сам, как минимум извинившись перед тем, кому сделал нехорошо, либо попросил меня о помощи в решении, и я с удовольствием помогу советом или делом…», и напоследок шла тяжелая добивающая артиллерия: «но так как в этот раз этого не произошло, то я с радостью дам своему ребенку урок и проведу час, день или неделю в тишине» – это зависело от того, как сильно я провинился.

Конечно, неделю она никогда не молчала, но даже минута без общения с ней была вечностью, и его мудрая мама это знала. Как же ему было тяжко в этом молчании, и каким это было уроком для него в следующий раз. Потому что он все равно сделает еще кучу ошибок, и его мама это прекрасно понимала и совсем не хотела его от этих ошибок защитить или помочь их избежать.

Самое важное, чему она его научила, так это открыто, с поднятой головой сначала свои ошибки признавать, иметь силу за них извиняться и, конечно, прикладывать максимум средств для их исправления. «Только такое поведение делает мужчину таковым, не его громкие слова, а его тихие дела», – говорила ему часто мама.

При этом сколько бы Андрей ошибок ни сделал, она ни разу не назвала его оскорбительно, ни разу его не унизила. Она всегда говорила о своих чувствах и тем самым научила и его главному секрету общения с людьми: «Говори больше о своих ощущениях, если тебе что-то не нравится, скажи об этом человеку прямо в лицо. Но старайся никогда не говорить плохо о других людях, тем более за их спиной. Если не можешь сказать о человеке хорошо, лучше промолчи».

Так вот в один из, как ему казалось, обычных дней его еще небольшой и, собственно, ничем не примечательной жизни двенадцатилетнего слегка прыщавого подростка состоялся их диалог, который оставил глубокую царапину на стеклах его жизни.

И чем бы он ни пытался оттереть или затереть эту царапину, она въелась так глубоко и всем своим видом показывает ему до сих пор несовершенство этого мира.

Сейчас, вспоминая этот день, он четко понимал, что это был даже не диалог, это был ее монолог, потому что после того, что она сказала, его слова застряли в горле и так и не смогли они в тот день прорваться во внешний мир. Они стали гербарием его чувств, которые он долго еще не разрешал себе прожить.

«Сынок, я не буду ходить вокруг да около, – начала тогда она с этих слов, – я больна. Причем больна очень сильно и неизлечимо. Я скоро уйду. Это вопрос лишь времени, со своей стороны я обещаю сделать все, чтобы это время растянуть. Я постараюсь сделать так, чтоб в сутках было двадцать пять часов и восемь дней в неделю, я постараюсь время усыпить. Но оно хитрое, оно чутко чует, когда пора. И обманывать его можно, но сложно это делать долго. Поэтому я прошу тебя быть сильным и мудрым не по годам. Я знаю, что прошу у тебя очень много, но я бы не просила, если б не верила в то, что ты справишься.

Жизнь такая забавная штука, никогда нельзя быть уверенным в том, что завтра будет так же, как вчера. Ведь правду говорят: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах». Я тоже его смешила, мечтала, что погуляю на свадьбе своих детей, буду нянчить внуков, проеду весь мир… а Он решил, что хватит, пора домой. Знаешь, я даже нашла в этом плюс – седина никогда не ляжет на мои виски, словно первый и неожиданный снег октября, в моей жизни для нее не будет места, я уйду раньше, еще более неожиданно для нее. Но, уходя, я хочу знать, что каждый из вас, моих детей, понимает, как дороги они мне. В каждом из вас есть частичка моей любви, моей безусловной любви к вам.