Александр Наумов - Дышать вместе с ней

И похоже эта «родная» стюардесса не станет громоотводом, в сегодняшнем прогнозе погоды дождливо, как, впрочем, и у нее. Она недавно поняла, что эта внутренняя морось незаметно стала спутником ее жизни. Она уже и зонтик сушить перестала. Какие-то реки печали и уныния текли внутри нее, а может, ее кровь поступала из депрессионных каналов, брала свое начало где-то в Венеции и там, набирая мощь, плавно перемещаясь средь муранских зеркал, тягуче и монотонно тянулась к ней. Такая субстанция, которая укутывает в туман неизбежности и просто парализует. Все становится бесцветным, тусклым и неинтересным, все как-будто из пенопласта, такое искусственное, безжизненное и одинаковое.

Теряешь счет минутам, дням. Какая разница, какие сегодня число или год, главное – рядом это милое болото стагнации, там тепло и уютно, и в то же время сыро и вязко. Там сидишь и жалеешь себя до бесконечности. Почему же это со мной, почему опять я, почему я такая несчастная.

«Зачем я на этом концентрируюсь? – задалась внутренним вопросом она. – Сколько раз себе говорила: чему уделяешь внимание, то с тобой и происходит. Важно понимать не то, чего я не хочу, а что я желаю. Конечно, чтобы понять, чего я действительно хочу, надо сначала понять, чего я не желаю».

Она это все знала и помнила, но часто почему-то, как и многие, зависала на том, чего бы ей не хотелось. И начинала это подпитывать образами своего впечатлительного воображения. Хотя что может быть проще: поняла, что не нравится, осознала, чего хочешь, и думай об этом. Хоть весь полет. Тем более, вроде, все, что она задумала в эту поездку, складывается, у нее была цель, надо было многое успеть сделать.

Она летела в Южную Америку – с двух сторон два мощнейших океана, и этот фрагмент суши в центре – как песчинка. Он может быть поглощен ими в любую минуту, но этого не происходит. Как будто рано еще. Континент продолжает жить между ними, как сердце двух океанов, и не дает им слиться воедино.

«Аргентина, я еду вновь к тебе! – ликовала внутри себя она. – Еду в твои солнечные дни и южные ночи. Мчусь к тебе, чтобы высушить свою морось и сжечь обиды в страсти танго. И ничто не сможет мне помешать».

– Бабах! Извините, если вдруг помешал.

«Ну почему, почему все так? Ведь я поняла, чего не хочу, я думала о том, куда я поеду. Я уже визуализировала все это в лучшем виде, упаковав свою цель в красивую оберточку и завязав, для большей красоты, бантиком посередине, – и вдруг это ужасное «бабах». Это «слега нетрезвое» тело падает около меня. В самолете не нашлось больше места?!

Такого не может быть, это не со мной. Пять часов до Мадрида. И еще двенадцать до Буэноса. Я не вынесу этого. Есть, конечно, надежда, что все ограничится только пятью часами, но даже эти часы для меня превратятся в вечность и кошмар. Больше ста мест в салоне самолета, но он оказался рядом именно со мной. Спасибо, жизнь, я оценила твою шутку!»

– Что грустим?

«О нет, только не надо со мной говорить. Так, хорошо. Я придумала. Я просто сделаю вид, что не понимаю его. Ведь я могу же быть иностранкой. Мне, кстати, многие говорили, что во мне есть что-то заморское или цыганское, не помню точно. Да какая разница. В общем, я – иностранка: «не понимать по—вашему».

И поэтому я просто молчу, отворачиваюсь, и тишина – мой спутник на этот полет. Он понимает, что я не «бе—ме», заносчивая гражданка какой-то заграницы, ездила смотреть на Кремль, топтала своими ножками, очень даже стройными, Красную площадь, всю жизнь мечтала о колорите, медведях и блинах с икрой. Кто, кстати, придумал это несочетаемое сочетать? Что в этом вкусного? По мне так лучше в блинчик положить ягоду или сгущенку, ветчину с сыром, на крайний случай, но не икру. Хотя о вкусах не спорят, да я и вообще молчу.

Такая довольная, насмотревшаяся и налопавшаяся русской экзотики лечу домой. Поэтому его «что грустим?» растворилось в моем молчании и потонуло там, шансов выжить не имея изначально. Захлебнулось в неизбежности его коротенького монолога, который, по его, видимо, детской наивности, он собирался превратить в диалог двух случайно встретившихся сердец. О, боже, какой бред! Это не со мной».

– Do you speak English?

«Вот это да! Не ожидала от него. Хотя что необычного. Подумаешь, каждый второй вылетающий за границу как минимум знает „сенкью“, „хеллоу“ и, конечно, „ду ю ду“. Поэтому продолжаем молчать. Теперь я не просто иностранка, я еще и глухонемая. Для него точно. Пусть мне бананы в уши поставили еще в детстве и забыли о них, я ничего не слышу и слышать не хочу, смотрю себе в окно и жду, когда все это счастье, свалившиеся пусть не на меня, но рядом со мной, закончится».