Мила Дрим - Суровая сталь

София сокрушенно вздохнула, понимая, как по-детски она поступает, но по – другому она не могла. Девушка не хотела сидеть, поджав хвост и смиряться со своей участью. Внутри все разрывалось от протеста. Она так же догадывалась, что ее поступок вряд ли вызовет восторг у Рустема, но сейчас, в эти минуты, ее это не волновало. Как ни в чем не бывало, София осторожно спустилась, миновав кружевное великолепие, направилась на кухню, намереваясь приготовить обед.

Рустем, не спеша, вышел из машины. Окинул пространство вокруг дома сканирующим взглядом. Затем, чуть прибавив шаг, направился к входной двери. Легкая усмешка изогнула губы мужчины – интересно, чем занимается София? Наверняка, приготовила вкусный обед и сидит, ждет его, одетая в новое белье и красивое платье. Мужчина решил даже немного порадовать ее и свозить после обеда, ближе к вечеру, на прогулку. Но стоило только Рустему открыть дверь и шагнуть внутрь, как он понял, что что-то пошло не так…

На темном паркете лежали яркие пятна. Рустем присмотрелся и понял: что это – одежда. Новая, без отрезанных бирок, она всем своим видом раздражала глаза – потому что не вписывалась в привычный интерьер и порядок, царивший кругом. Особо живописно расположились кружевные трусики кроваво-вишневого цвета – они, зацепившись за угол одной из картин, свисали с нее. Рустем почувствовал, как у него дернулась левая бровь. Всего лишь раз. Но и это был дурной знак. Не для него, конечно, а для зачинщицы этой трусельной революции.

Что-то отвлекло хозяина дома от дальнейших размышлений. Мужчина поморщился, уловив запах гари, доносившийся со стороны кухни. Еще один сюрприз? Рустем быстрым шагом направился прямо по коридору, и чем ближе он был к кухне, тем сильнее ощущался противный, горький запах. В голову закралась беспокойная мысль – а София, вообще, жива? Мужчина рывком потянул на себя дверь, широко распахивая её.

– Что случилось? – рявкнул Рустем, все же, чувствуя толику облегчения, когда заметил девушку, стоящей у приоткрытого окна. София, конечно, вздрогнула от его тона – они и понятно, потому что даже солдаты орды были не в состоянии сохранить спокойствие, когда мужчина говорил с ними подобным образом.

Светловолосая красавица повернулась к Рустему, отмечая про себя, как он элегантен в этом костюме – совсем другой человек. Только вот взгляд остался тот же, да и манера общения не изменилась. Тяжело вздохнув, София ответила максимально будничным тоном:

– Все в порядке. Ты голоден?

Удивление блеснуло в золотисто-карих глазах Рустема. Полный любопытства, что за этим последует и, решив оставить разбор по революции на потом, мужчина, усевшись за стол, сказал:

– Да, корми.

Девушка нервно сглотнула и, даже, кажется, побледнела. Она отвернулась к плите и загремела кастрюлей и тарелками. Мужчина с интересом наблюдал за ее действиями – они были неуверенными, хаотичными. Руки Софии чуть подрагивали, а плечи, словно на них взвалили груз, понуро опустились. Наконец, красавица с мученическим видом на таком утонченном, идеальном лице, водрузила на стол две тарелки.

Рустем, на миг, замер, впиваясь взглядом в блюдо. Желудок скрутило в тугой узел от увиденного зрелища. Мужчина сдержал рвущиеся наружу издевательские вопросы. Вместо этого, взяв вилку, он собрался отобедать, очень надеясь, что эта еда съедобна.

Потому что она не выглядела такой.

Какой-то комок непонятно чего. Когда Рустем присмотрелся, то понял, что «это» – некогда было макаронами, между прочим, итальянскими. Сейчас их невозможно было так назвать. Они, все разварившиеся и слипшиеся меж собой, выглядели крайне неаппетитно. Мужчина посмотрел на Софию – та сидела с опущенной головой. Заметив, что Рустем обратил на нее внимание, она подняла глаза на него и, ярко улыбнувшись, отправила в рот первый кусочек «комочного» обеда.

Первое, что захотела девушка – это выплюнуть еду – столь неприятна та была на вкус. Но она не сделала этого – на нее продолжал пристально смотреть Рустем. София еще шире, до боли в скулах, улыбнулась, и стала жевать липкие комки. Мужчина, отдав должное смелости девушки, так же принялся за обед. Надо ли говорить, что первый позыв Рустема был такой же, как у Софии? Но он мужественно продолжил пережевывать несчастные макароны, мысленно размышляя, что же, такого трагичного с ними произошло, что они стали такими отвратительными на вкус.

Рустем и София ели молча, практически не сводя друг с друга глаз. Мужчина даже успел пару раз изогнуть губы в улыбке-оскале, от которой у девушки побежали мурашки по коже. Казалось, что когда Рустем закончит с обедом, он примется за нее. Мужчина скользнул взглядом по кухне, замечая фирменную кастрюлю, наполовину черную от нагара. В эти минуты Рустем был рад, что пострадала лишь кастрюля, а не его дом. Мужчина снова запихнул в рот макароны. Что-то заскрежетало под его зубами – да так громко, что он перестал жевать. София, услышав неприятный звук, подала голос: