Владимир Гурвич - Три жизни одной женщины

Все расселись за столом. Катя во главе его, рядом с мужем, по правую руку от нее – дуэт сыновей. Гости, дружно глотая слюнки, смотрели на украшенный разноцветными яствами аппетитный мольберт стола, но команда начинать трапезу не поступала, и все с нетерпением ждали, когда же она раздастся. Наконец, держа налитую до краев рюмку с водкой, откуда она то и дело пыталась улизнуть, поднялся Петр.

– Разрешите мне, как мужу, виновнице торжества молвить первое словечко. Дорогая моя женушка, позволь в этот важный для тебя день при всем честном народе поздравить тебя с твоим праздником. Мы давно уже не отмечали его в таком так сказать расширенном составе, но на этот раз я настоял на том, чтобы пригласить наших дорогих родичей и самых близких нам друзей. – Петр сделал короткую паузу и горделиво обвел глазами собравшихся. Он явно ставил себе в заслугу то, что благодаря ему тут сидит столько народу. – Потому что я хотел, чтобы все увидели, какая ты у нас молодец. Ты великолепная жена и отличная мать, которая вырастила вот этих двух орлов. Ты по натуре очень скромная и пусть все знают, что ты удивительный человек и как я тебя люблю. – Петр вновь замолчал и теперь уже с хитрым прищуром оглядел внимающих ему гостей. – Все, наверное, хотят знать, какой подарочек я тебе припас. Так вот, замечательная моя супруга, сейчас лето, как говорится, пора отпусков, и я дарю тебе путевку в дом отдыха в Крым на 14 дней. И пока ты будешь там отдыхать, я тут буду шуровать за тебя, заботиться о наших ребятишках. Так что ни о чем не беспокойся и собирайся в дорогу. А теперь предлагаю выпить за Катюшу.

Стол сразу же загомонил на разные голоса, металлически зазвенели вилки и ножи, по комнате прокатился хрустальный благовест от целующихся друг с другом рюмок, а затем послышался хруст перемалываемой жерновами зубов пищи. Катя смотрела на путевку, которую только что торжественно вручил ей муж, и чувствовала, как бешено колотится молоточек ее сердечка. Она не знала радоваться ли ей этому неожиданному подарку или предаваться печали. За всю их уже многолетнюю совместную жизнь они всего лишь два или три раза ездили вместе отдыхать далеко от дома. Обычно же свои отпуска проводили на даче или, как называл её Петр, на делянке. Кромсали лопатами землю, ходили купаться на флегматично протекающую неподалеку речушку, где даже в самом глубоком месте ей по грудь. А тут надо отправляться в дальние края, да еще одной. Вот если бы с Петей. Но она знает, у него срочная работа на все лето, за которую обещали вознаградить солидной горкой денег, и он не может пожертвовать возможностью их получить. Но тогда и она не поедет. Вот только как сделать так, чтобы не обидеть мужа? Притвориться больной?

Катя вдруг успокоилась; в самом деле, ну зачем ей эти лишние волнения, связанные с дорогой, с устройством на новом месте. Времена нынче тревожные, как там еще будет? А здесь все привычное, да и дел по горло, дача поди вся заросла жесткой щетиной бурьяна, надо траву выдергивать.

Она недовольно покосилась на мужа, который в этот момент орошал рот очередной стопкой водки. Она понимает, что он хотел сделать как лучше, доставить ей удовольствие на полную катушку, а вместо этого породил для нее сложную проблему. Хотя бы посоветовался с ней, намекнул на свой подарок, она бы легко сумела его убедить, что не желает без него отправляться в никакие дальние, пусть самые распрекрасные края. А теперь придется выкручиваться, искать какие-то предлоги для отказа от путешествия. А она терпеть не может, да и не умеет ни притворяться, ни обманывать.

Гости уже насытились и теперь вальяжно сидели на стульях. Кое-кто из мужчин, дабы расширить объем своего вместилища пищи для переправляемой туда снеди, даже ослабил ремень на брюках.

– Эх, Петька, какая же у тебя замечательная хозяюшка, – громко провозгласил брат мужа. – До чего вкусно готовит, просто пальчики оближешь.

– Вот и облизывай, – не слишком любезно посоветовал порядком захмелевший муж.

– Вы уж и скажите, Тимофей, – поспешила вмешаться Катя, опасаясь, что ситуация, учитывая стойкое нерасположение друг к другу двух семейств, может быстро, как спираль на электроплите, накалиться. – На самом-то деле я по-настоящему готовить и не умею, – наполовину искренне проговорила она.

– Не скромничай, Катюша, – не без некоторых усилий ворочая языком, опроверг ее тезис Петр. – Ты у меня молодец, не жена, а сплошная золотоносная жила. Говорю при всех: у меня самая лучшая супруженция на свете. А ну пусть скажет, кто в этом сомневается? – вдруг угрожающе рыкнул он.