Людмила Волынская - Мама для Маши

Аня молчала. Нечего ей было ответить на его слова.

Игорь со всей силы вонзил окурок в пепельницу и поднялся.

– А знаешь, что? – глядя ей в глаза, произнес он. – Я и поступлю сейчас некрасиво и неблагородно, – с этими словами он подошел в Ане. Одним махом расстегнул свою рубашку так, что пуговицы разлетелись. – Хватит в благородство играть. Я тоже человек. Я тот раз, один единственный, в своем сердце всю жизнь, может, берег! Да и ты… не старалась бы так, будь я тебе безразличен. Ты же снова стала женщиной. Перед кем нам с тобой притворяться? – он подходил к ней все ближе, и все тише звучали его слова. Бушующий огонь в его глазах сменился искорками чистой нежности. Обхватив ладонями ее голову, он слегка коснулся ее губ.

– Зачем ты бороду отрастил? – прошептала Аня, касаясь кончиками пальцев его бороды.

– У меня шрам на подбородке, – обнимая ее, грустно улыбнулся Игорь.

– Побрейся, – снова прошептала она, касаясь губами его плеча.

– Чем? – проводя ладонями по ее волосам и спине, прошептал он в ответ. – Поздно уже. Завтра побреюсь.

– Я не могу,… – слегка отстранившись от него, Аня опустила глаза. Почувствовала, как он замер в напряженном ожидании. – Дай мне время… Я не могу так… сразу.

Безвольно опустив руки, он отошел и снова опустился в кресло. Поправив бретельки сарафана, она присела рядом с ним на диван.

– Пойми, – сказала она тихо, включая торшер, – мне тяжело сейчас. Даже если ты ни в чем не виноват… Но все эти годы я жила именно с этой мыслью. И потом… ты не прав. Маму тоже надо понять. Она мне добра желала. Ты не знаешь, как ей было, поэтому не суди ее, – она задумалась. – При чем здесь благородство? Себя понять всегда легче, чем другого. У тебя – либо черное, либо белое. Так не бывает. Да и Люба… Игорек, пусть она… Это, в конце концов, ваше дело. Но Коля… Он ведь твой родной сын. У него ведь тоже никто не спрашивал. Ну да, он вырос. А в каком возрасте отец не нужен сыну и сын не нужен отцу? Есть ли вообще такой возраст?..

– Да все я понимаю, не начинай, – с расстроенным видом отмахнулся Игорь. -Лицемерить не хочу. Что я могу к нему чувствовать, если я его уже взрослым мужиком увидел? Я и обратил-то на него внимание потому, что посчитал его твоим сыном. А оказалось – мой…, – с грустной ухмылкой покачал он головой. – А Машка ведь не моя. Точно не моя. Но три года купал ее, одевал, из соски кормил, в садик водил…

Пересев на диван, он привлек ее к себе.

– Нюша, давай Машку к себе заберем. Я ведь по документам ее отец. Светку она не помнит. Тебя мамой называть будет. И будет у нас ребенок. Хочешь, к тебе переедем. Мне здесь Любка эта будет, как бельмо на глазу, – потупив взгляд, покачал он головой. Прижав ее к себе, провел щекой по ее волосам. – Сколько лет нас разделяет…. Страшно подумать. Не один, не два, а двадцать. А мне и вспомнить-то нечего. Нюша, а Олег, он сейчас с тобой, как?

– Никак, – с грустной улыбкой пожала плечами Аня. – Не потому, что все ему безразлично. Я просто сказала так – согласился. На самом деле все было гораздо сложнее. Мы с ним действительно жили хорошо. Почему ты считаешь, что мы не любили друг друга? Любили, – перевела она на Игоря спокойный взгляд. – Мы с тобой изменились, Игорек. У меня свой круг общения, у тебя свой. Чего-то ты во мне не сможешь принять, чего-то я в тебе. А меняться в таком возрасте, сам знаешь, непросто.

– Брось, – добродушно возразил Игорь. – Только ты не обижайся, ладно? Ну, какой у тебя сейчас круг общения? Любка да Томка… тоже, чудо в перьях. Позови ее, если хочешь. У нее семья есть?

– Есть дочь. А муж бросил.

– Правильно. Кто с такой блажной сладит? – он вдруг рассмеялся. – Она же среди вас самая сисястая была. Пацанам полапать охота, а она дерется, как первоклашка сопливая.

– Ох, Игорек, – вздохнула Аня. – Такой уж она уродилась. Мама ей квартиру оставила, в деревню переехала. Сперва они с мужем неплохо жили. Оба на консервном заводе работали. Таким он каким-то недалеким был, ее муж. Но любила. На первый взгляд, она бойкая и задиристая, а на самом деле, как лиана. Ей обязательно надо за кого-нибудь зацепиться. Стержень нужен. Не вовремя у нее все получается.

– Не понял…

– Знаешь, как у Пушкина – блажен, кто смолоду был молод, блажен, кто вовремя созрел. Она не созрела. Для правильных решений, во всяком случае. Когда надо было думать, как жизнь после развода устраивать, она пустилась во все тяжкие. Сейчас, когда дочь на выданье, принялась свою жизнь устраивать. Не понимает, что к ней все больше погулять ходят. И она с ними за компанию. А дочь жалко. Бедный ребенок… Чего от нее ждать, если она нормальной семейной жизни не видела? Сама я ее плохо знаю. Здороваемся при встрече, и все. Олег еще со школы Томку на дух не переносил. А по мне, так она неплохая. Если бы не пьянки… Ко мне телевизор ходит смотреть. Ухажеры в прошлом году как разбили, так до сих пор никак не починят. Раньше она к маме моей бегала, а сейчас ко мне, по привычке. Да нет у меня сейчас никакого круга общения. Мне и не хочется, – тяжко вздохнула она.