Анна Берсенева - Созвездие Стрельца

К чурбачку была прислонена бутылка муската. Он разлил вино в два стакана, протянул один Марине.

– Рада знакомству, – сказала она.

Сладкое вино Марина не любила, тем более к мясу. Но вдруг оказалось, что именно с этим мясом именно этот мускат сочетается прекрасно. Настроение у нее и так было хорошее, а стало еще лучше.

Есть шашлык Анатолий не стал – он просто сидел рядом, и они болтали. Через десять минут у Марины было ощущение, что они знакомы сто лет, да и у него, кажется, тоже.

Домик в Мамонтовке достался Толе после смерти двоюродной тетки.

– С неба свалилось, – объяснил он. – Я эту тетю Катю в детстве только и видел. Написала мне года три назад: пенсия нищенская, на лекарства не хватает, не поможешь ли. Ну, стал ей деньги посылать. Одинокая она, стыдно не помочь. А навещать – это не мог, из Читы не наездишься.

– Ты в Чите живешь?

– Жил. Теперь здесь буду. Дом тетка запустила, конечно. Но сруб крепкий. Отремонтирую, потом видно будет. Может, продам и в Москве квартиру куплю. Мамонтовка же эта золотая, говорят. Повезло, что тут скажешь. А ты с Аленой вместе работаешь?

– Ага, – кивнула Марина. – Я терапевт.

– Не позавидуешь.

– Почему?

– Да знаю я, как врачи участковые в поликлинике вкалывают. Света божьего не видят, а зарплата копеечная.

– У нас поликлиника платная, – сказала Марина. – То есть наше отделение платное. По дополнительной страховке. Так что зарплата у нас повыше. Хотя тоже золотом не осыпают, конечно. А ты где работать собираешься?

– Посмотрим, – ответил Толя. – Я же только приехал, не огляделся еще. Без работы не останусь, думаю. Это у нас погибель, а Москве-то не так. Если у мужика голова, руки есть – заработает.

Что у него есть голова и руки, было понятно по каждому его движению – красивому, осмысленному. А еще больше по взгляду, в котором осмысленность соединялась с живым интересом. И то, что такой взгляд направлен на нее, было Марине приятно.

– Я офицер вообще-то, – сказал Толя. – Майор погранвойск. В отставку вышел. – И заметил: – Готовы шашлыки. Тащи блюдо, Маринушка. Будем гостей кормить.

Как странно, как необыкновенно он это произнес! Словно гости пришли именно к ним. И словно они с Мариной – одно целое, причем это само собой разумеется.

– Ого, сколько нажарил! – воскликнула Аленка, подлетевшая к мангалу с расписным металлическим блюдом в руках. – Хватит, Толик! Уже все объелись, больше никто не хочет. Потанцуем, потом чай будем пить. Тортов навезли – ты не представляешь сколько! – сказала она Марине, складывая на блюдо шампуры с шашлыком. – Даже если все ночевать останутся, за утро и половины не съедим. Идем танцевать, идем!

И убежала.

– Ну что, пойдем и правда потанцуем? – сказал Толя.

Он не был похож на любителя танцев.

«А как, по-твоему, должен выглядеть любитель танцев?» – растерянно подумала Марина.

Толя смотрел на нее так, что было понятно: ему хочется танцевать не вообще, не абстрактно, а именно с ней.

– Выпьем для храбрости и пойдем, – заключил он, не дождавшись ответа.

Дополнительной храбрости Марине не требовалось, но она выпила еще муската вместе с Толей, и уже через минуту они вовсю отплясывали на забетонированной площадке перед домом, потом кружились в общем хороводе вокруг клумбы, и Толя держал Марину за руку, а потом танцевали среди сиреневых кустов, и это был уже не хоровод, а медленный танец, и Марина поймала себя на том, что так она танцевала последний раз в школе, на долгожданном новогоднем вечере, во время которого должны были выясниться ее отношения с Димой Серветом из параллельного класса, и выяснились… Это было так странно! Как будто не прошло с тех пор пятнадцати лет, как будто не было за эти годы множества таких вот гулянок-танцулек, и не было мужских объятий, и запаха сирени, и ничего вообще не было…

Одна ее ладонь лежала у Толи на плече, а вторая на груди. И обеими ладонями она чувствовала тепло и трепет его тела. Не обычное физическое желание, а вот именно трепет, такой неожиданный во взрослом мужчине. Потому, наверное, школьные танцы и вспомнились.

Технология праздника была у Аленки давно отработана. Уборка согласно этой технологии всегда откладывалась на утро. Остатки салатов и тортов в холодильник все равно не поместились бы, а ночь между весной и летом обычно бывала еще холодной, и они не портились на улице. Поэтому столы просто накрывались до утра большими полиэтиленовыми пленками от птиц и дождя.

Марина не видела, кто помогал накрывать столы, кто уезжал, кто оставался ночевать…