Марк Довлатов - Париж без табу. Секс-рассказы

– Ну я тааак устала!

– Ты где была?!!! Ты на часы смотрела?!

– Ну я не смотрела, Мишутка, ну не злись.

– А телефон чего молчит?!

– Ну он разрядился.

– А сумка где?!

– Сумка? Ах, сууумка. Ты знаешь, я без тебя не смогла выбрать. Все эти продавщицы… так надоели! Тычут мне что-то и не видят, что мне надо совсем другое! Ну такие дуры! Ужас просто. Зайдем завтра опять?

– Получишь ты у меня по заднице! Сегодня!

Михаил выскочил на террасу и попытался закурить, сигарета сломалась, он вытащил другую и судорожно втянул в себя дым. Так, уймись, Майкл, все хорошо… продавщицы дуры… все хорошо… что за, бл…, сигарета такая короткая!

– Миииша! Я в душ!

Солнце садилось в море, ветерок приятно остужал голову, сердце перестало прыгать в груди. Ну как можно на нее злиться. Она сейчас голая, розовая вся, мокрая… Ты можешь прямо сейчас… а как она утром… а в море… Ну где ты еще такое найдешь… Сокровище? Ну да. Что б ты без нее был в своем Мухосранске? Для кого бы деньги зарабатывал. Тебе они и на хрен не нужны. А так… Короче, надо закурить. Михаил положил ноги на столик, закурил новую сигарету и стал смотреть на море. Покой разливался по нему, мышцы расслаблялись, он вспомнил, как потерял Белку в «Минотавре» на Крите, как бегал по лабиринту, искал ее в закоулках бара для поклонников БДСМ, как нашел ее распятую на кресте с задранным подолом, как грохнул по спине парня в маске быка треногой, освободил девушку, как они бежали по улицам Гераклиона, а потом в номере… Ох и задал ты тогда ей жару! Она аж пищала и кончала без перерыва, адреналин булькал в крови, и вы такое вытворяли… И ты вытащил потом ее на газон, голую, всю в твоей сперме, и она лежала там, раскинув ноги… Дааа, а потом еще и в душе… Что-то долго она в душе.

В комнате зацокали каблуки, и на пороге остановилась Белка: волосы ее были подняты в высокую прическу, два локона спускались к ушам, плечи и руки были голые, в ушах и на шее колыхались жемчужины, дальше шло черное короткое коктейльное платье, длинные ноги заканчивались черными замшевыми туфлями на шпильках; в руке она держала маленькую черную сумочку.

– Пора ужинать, Миша. Идем?

– Белка.

– Чтооо?

– Когда это ты успела?!

– Ну вот такая я у тебя быстрая. Как я тебе?

– Умереть не встать!

– Платье нравится?

– Слушай… а повернись-ка… нагнись-ка вперед…

– Ну Мишка! Ну перестань!

– Ну я теперь так и буду со стояком ужинать?!

– А ну-ка, покажи… Да, удачное платье. Пошли.

Они неспешно двигались по вечернему городу, Белка держала Михаила под руку, ему хотелось обнять ее за талию, но она не давала. Горели фонари, люди за столиками разных харчевен орудовали ножами и вилками, было тепло, но уже не душно. Они вышли к центру, напротив торгового центра стояло двухэтажное белое здание с синим куполом.

– А это что такое, Мишка?

– Это? Щас посмотрим. Это музей местный. Вон афиша. Выставка какая-то. Художник. Микис Теократис.

– Давай зайдем?

– В музей?! Ты же есть собиралась.

– А людей везде полно. Мы посмотрим, люди рассосутся, и мы пойдем есть.

– Ну ладно. Давай зайдем.

Михаил купил билеты, и они зашли. Из вестибюля открывался через арку большой зал, уставленный предметами минойской культуры: глиняные амфоры, посуда, небольшие статуэтки, бронзовое оружие, шлемы и панцири – все это было расставлено на небольших постаментах, покрытых стеклянными кубами. В центре зала стояла массивная женская каменная статуя, головы у нее не было, могучие бедра держали крепкий торс с огромными грудями.

– А это кто, Мишка?

– Это богиня-праматерь. От нее пошел весь род людской.

– А чего у нее сиськи такие толстые.

– Это символ плодородия, Бельчонок.

– Да? Какой-то такой символ…

– Какой.

– На гамбургер похож. В Макдональдсе его поставить нужно.

– Нууу… люди тогда часто голодали. Вот у них и был такой символ. Сытый.

– Не, уж лучше я буду голодная.

– Ну что ты все на себя примеряешь, Белка. Пошли дальше.

Еще два зала представляли средневековое искусство и новое греческое. В четвертом зале толпилось достаточно много людей. Зал был увешан картинами, явно современными, все они были в простых белых рамах, написаны широкими мазками, не передававшими детали, но захватывавшие глаз цветовой гаммой. У дальней стены люди стояли кружком, в центре которого на подрамнике находился большой холст, возле него с кистью и мольбертом работал грек с седыми волнистыми волосами.