Лидия Будрик - Таисия, или Кукла московская

Борзунов ходил из комнаты в комнату и не мог поверить, что Тася лично делала этот ремонт. Он высоко оценил ее труд и, покачивая головой, остался доволен конечным результатом.

Шура суетилась у плиты, ей хотелось угостить всех чаем и пирогами, которые она напекла сегодня утром специально к их приходу.

Вскоре Боброва пригласила гостей к столу, а те охотно согласились и прошли за ней на кухню.

Пироги получились отменные. Тая уплетала пирожок и сияла от счастья, посматривая то на Сашу, то на подружку.

Мужчина не узнавал её. Там в Москве она была самая несчастная, он волновался за нее, переживал и боялся оставить одну. А здесь она жила и светилась какой-то необыкновенной радостью и необычным светом.

Девчата стали рассказывать: как делали этот ремонт, как ходили по магазинам, как покупали краску и обои, как ночевали у Таисии, и им было хорошо вместе и весело.

Дети носились по комнатам, а Шура изредка на них покрикивала, но так ласково и тихо, понимая, что по-другому с ними сейчас никак нельзя, и так намаялись без материнской ласки.

– Я ежемесячно отчисляю деньги в благотворительные фонды, – заговорил Александр Викторович и извлек из кармана банковскую карту. – Вот, это вам с детьми на первое время. Тася мне все рассказала про вашу беду и нужду. Здесь достаточно средств, чтобы жить еще долго, пока ты не окрепнешь и не найдешь себе работу.

– А это удобно? – растерялась Боброва, взглянув на подружку.

Но Тая бросилась обнимать Сашу, а сама стала его благодарить:

– Сашка, какой ты молодец! Я тебя обожаю!

Он расплылся в довольной улыбке, а в душе понимал, что для этой девочки он сделает все, о чём только она не попросит.

Новгородцева отстранилась от него, взглянула на Шуру и посоветовала:

– Бери и не бойся.

– Ребят, вы для меня столько сделали! – смотрела на них растерянно женщина. – Мне неудобно, правда… Может, хватит того, что потратили на нас?

– Карточка уже на твое имя, снять деньги можешь только ты, – стал пояснять Саша. – Тут и пин код, и пароль, в общем …пользуйтесь. И как сказал один мой друг: «Кто поможет сиротам, тому и там зачтется»! – указал он глазами вверх.

– Спасибо большое… – стала благодарить Шура и заплакала.

– Ну, что не так? – начала успокаивать ее Тася.

– Вы для меня… такое сотворили… Как отблагодарю… не знаю…

– Вот пирожков нам ещё напечёшь, и мы в расчёте! – шутила Таисия, обнимая её за плечи.

Они еще долго сидели за столом и ели вкусные пирожки. Тая пообещала, что зайдет непременно завтра, и они с Сашей ушли.

Борзунов пробыл в Никулино три дня. Он привез удочки, они вместе ходили на речку и рыбачили, брали с собой детей и Шуру, а еще загорали и купались.

Костя показал рыбные места. Он объяснил, что они часто ходят сюда с дядей Федей, и рыба здесь клюет намного лучше, чем где-либо.

При упоминании его имени, Тася задумчиво отвела взгляд в сторону. Она вспомнила те обидные слова Ксении, которые резанули по самому сердцу, но попыталась отогнать от себя мысли и увлеклась рыбалкой.

В этот раз они поймали несколько маленьких рыбешек и отпустили их. Дети дружно решили, что рыбки должны жить дальше и немного подрасти, а взрослые совсем не возражали.

С рыбалки все возвращались уставшие, но счастливые. Потом вместе пили у Таисии на веранде чай. А ребятня носилась по двору и радовалась жизни.

Поздно вечером Тая и Саша остались одни и вели тихую беседу. Он уговаривал ее уехать, а она задумчиво объясняла:

– Надо еще оградку поставить… Немного Шуре помочь… А то опять может сорваться и запить. Оставлять ее одну сейчас ни в коем случае нельзя, понимаешь?

– Понимаю, – вздохнул в ответ Борзунов.

– Ей сейчас очень нужна моя поддержка.

– Согласен, – вновь отозвался он.

– Поговори с Ивановым, пусть оформит мне за свой счет, хотя бы еще две недели.

– Об этом не волнуйся, – успокаивал ее Александр Викторович, – с работы тебя не уволят.

– Мне самой будет перед девчатами неудобно.

– Они знают, что у тебя мама умерла и тетя. Все понимают в каком ты сейчас состоянии.

– Спасибо тебе за все, – ласково протянула девушка и мило улыбнулась.

– Ты только береги себя, – тихо попросил Саша, – одна в доме, я очень переживаю за тебя.

– Меня тут Нина Ильинична навещает каждый день. Шура с ребятишками. Я не одна, нас тут много.

– Я рад видеть твои счастливые глаза.

– Мне здесь жить хочется. А в Москве я думала, что лучше умереть, чем жить с таким горем.