Лидия Будрик - Таисия, или Кукла московская

Накормив и уложив детей спать, девчата уселись на веранде пить чай. Розовощекие, с мокрыми после бани волосами, с уставшими, но счастливыми глазами, они сидели рядом и разговаривали.

Тая угощала гостью всякими вкусными сладостями, а сама уже засыпала за столом.

– Давай спать, подруга, – с улыбкой предложила Шура.

– Я так устала! – призналась она и зевнула.

– Ты кто по профессии? – спросила ее Боброва.

– Экономист.

– А такое чувство, что прорабом на стройке не один год отработала, – расхваливала ее женщина.

– Я первый раз в жизни сама делаю ремонт, – устало пояснила девушка.

– Тайка, какая ты хорошая! – обняла ее Александра. – Пришла, не накричала, не упрекнула… Душу мою поняла, свою для меня распахнула… Может, мне все это снится?

– Мне уже сон точно снится, – мурлыкала себе под нос Таисия и в полудреме уронила голову на стол.

– От меня все отвернулись. Шуркой-пьяницей меня называют. Детей моих гонят со двора. А ты раз, и всю мою жизнь перевернула! Сказали бы мне про такое раньше, я бы ни за что не поверила! А теперь вижу, бывает! – вздохнула Боброва.

Потом посмотрела на хозяйку и, всплеснув руками, проговорила:

– Да, ты спишь уже! Давай я тебя на кровать отведу, да и сама уже лягу, – засуетилась она вокруг Таисии. – Я тоже устала, сил моих нет…

На следующий день рано утром компания вновь была в сборе. Федор отпросился с работы, а ради такого случая председатель отпустил и Ваню.

Из дома вынесли остатки мебели и все вещи. Работали все дружно и с неподдельным энтузиазмом. Ксюша и Ваня помогли клеить обои, а потом взялись красить окна. Шура и Тая доклеивали стены, а мужчина что-то ремонтировал на веранде.

Тополь принес магнитофон, и по всему дому лилась громкая музыка.

На их работу пришла посмотреть Анна Филипповна. Она вошла, опираясь на костыли, внимательно все оглядела, покачала головой и со слезами на глазах тихо сказала:

– Красота-то какая!

– Ну, что вы все плачете? – мило улыбнулась ей Тая.

А сама подошла к женщине, обняла ее за плечи и ласковым голосом заверила:

– Теперь все будет хорошо.

К ним поспешила и Шура. Она с ходу обняла одной рукой свекровь, а второй подружку, сразу прижалась щекой к женщине и виновато произнесла:

– Прости меня… Одна ты меня не бросала. Хоть и ругала, а не бросала… Мать родная забыла, а чужие люди помогли… Как же я вам благодарна! Как же я вас всех люблю!

– Только бы не сглазить, – отозвалась Анна Филипповна, – а то люди уже завидовать начали.

– Не думайте об этом, – стала успокаивать ее Тася.

– Мам, я обещаю, что больше пить не буду, – заверила ее сноха.

– Ты не обещай, ты просто не пей и все. Ноги-то мои совсем никудышные. Кто ребят поднимать станет?

– Вместе поднимать будем, – подбодрила их Таисия, а сама смотрела то на одну женщину, то на другую.

Федор вошел в комнату и застыл в дверном проеме. Он смотрел на них и с грустью вспомнил своего друга, а в душе был рад за Шуру и ее детей. Появилась надежда, что теперь она бросит пить и начнет новую жизнь. Глядя на них сейчас со стороны, он был уверен, что так оно и будет.

Разглядывая Таисию, понимал, что не случайно она здесь оказалась и тем более рядом с Александрой. Вон как на нее хорошо влияет. Да и Шурка сама тянется к ней, как росток к свету. Словно цепляется за жизнь, за тот кончик веревочки, которую ей протягивает эта хрупкая, нежная, совсем еще молоденькая, но уже не раз битая судьбой девочка.

Он вспомнил, как приехала Тая вся убитая горем, как приводили они ее в чувства у дома и у церкви, а теперь сама светится счастьем и дарит это счастье другим. «Кто кому помогает? – подумал он. – У самой столько горя обрушилось на ее хрупкие плечи, а она смогла встать и протянуть руку помощи нуждающемуся человеку».

Он тихонько вышел, чтобы не мешать женщинам, на радостях вздохнул протяжно и стал доделывать ремонт.

Высоко в небе светило весеннее солнце. По небу плыли легкие белые облака. За окном доцветала черемуха, наполняя двор необыкновенно приятным и терпким запахом. А кругом кипела, бурлила жизнь, с ее проблемами и радостями, с ее удачами и разочарованиями, с ее победами и поражениями.

На третий день все дружно красили полы, это было завершение работы.

Потолки сияли белизной, отражая всю обстановку в комнатах. Красивые обои высохли, и дом наполнился чистотой и свежестью.

Работники проворно оттирали краску с рук, стоя на улице у раскрытой веранды.

– Ну, Александра, ты теперь сто лет должна жить! – протянул весело Федор, тщательно отмывая руки растворителем.