Лидия Будрик - Таисия, или Кукла московская

Тая неуверенно вошла в дом, подошла к ней, с ходу поставила пакет на стол и тихо сказала:

– Вот… принесла.

Боброва резко встала и начала проворно рыться в пакете, намереваясь найти желаемое. Она спешно извлекла продукты, разложив их на столе, мгновенно нащупала бутылку, и на ее лице застыла счастливая улыбка. Дрожащими руками женщина достала вино, умело откупорила его и, кивая на стакан, спросила:

– Будешь?

– Наливай, – согласилась девушка и присела за стол.

Та разлила вино по стаканам, смерила, чтобы было поровну, отставила бутылку в сторону и сказала тост:

– Давай за нас, за баб.

– Давай, – согласилась она.

А сама выпила немного и взялась резать колбасу.

Боброва допила все до дна, довольно вытерла ладошкой губы и присела на стул. Она со вниманием рассматривала ее всю, а потом спросила:

– Что-то я тебя не припомню… Не наша, кажись?

– Никифоровой теть Маши племянница, – пояснила ей Тая.

– Таська?! – уточнила Шура, радуясь такой встрече.

– Да, – улыбнулась она, подавая ей бутерброд. – Ты закусывай.

Бутерброд Александра взяла и даже стала медленно его есть, но потом что-то вспомнила и задумчиво сказала:

– Погоди, она ж померла! Вот… недавно.

– Да, – кивнула головой Новгородцева.

– Давай ее помянем, – предложила сразу женщина и снова налила вино в стаканы. – Дай ей Бог Царствие Небесное! Хорошая была тетка! Бывало, приду и скажу: «Теть Мань, налей чуть-чуть». И она нальет. Много не наливала, капнет чуть-чуть, а что мне надо бедной бабе?

А сама мгновенно опрокинула стакан в рот, прижала ладошку к губам и молчала.

Немного выпила и Тая, потом отставила вино в сторону и сказала:

– У тебя детки такие славные.

– Правда хорошие? – переспросила её радостно Боброва.

– Такие симпатичные, умненькие.

– А знаешь, как душа болит? – ударила та себя в грудь кулаком, а на глазах выступили слезы.

– Знаю. Но это же не выход, а еще одна проблема.

– Согласна! – кивнула Шура. – А как Сашка погиб, нет мочи жить. Нету! – качала она головой. – Нету моченьки моей! Я как опомнилась! Как представила, как я пятерых детей растить буду! В глазоньках моих все так и померкло…

– Твой муж был бы рад видеть вас счастливыми. А так, получается, ты его совсем огорчаешь.

– Огорчаю, дрянь такая, – заплакала женщина, понимая, в какой яме она оказалась.

Но снова взяла бутылку и проворно налила себе спиртное. Хотела уже подлить и ей, но, видя в ее стакане недопитое вино, удивленно спросила:

– А что ты не пьешь?

– Я не пью много. Так, чисто символически.

– Вот чужая ты, а не брезгуешь мной! – похвалила ее Александра. – Другие так плюют вслед, а ты села и пьешь вот. Вон ухоженная какая! Красивая! А не брезгуешь, почему?

Тая пожала плечами и тихо призналась:

– У меня тоже душа болит.

– А у тебя от чего?

– Мама умерла. Потом теть Маруся. А сначала папа… Я совсем одна осталась, – пожаловалась она на свою горькую долю.

– Печально, – поддержала ее Шура. – А мне уже никто не поможет, пропила я себя, потеряла!

– Ты хорошая, просто запуталась.

– Была хорошая, да вся вышла, – покачивая головой, задумчиво смотрела на нее Боброва. – Теперь я Шурка-пьяница. Меня гонят из домов, орут, плюют вслед, а детей называют голодранцами. Родственники и те ненавидят… Одна свекровка не бросает, за детьми смотрит, кормит их… Меня подкармливает, чтоб не сдохла.

– Это не от большого ума, – попыталась успокоить ее Тася. – Хочешь, я тебе помогу?

– Чем ты мне поможешь? – усмехнулась в ответ Александра. – Ты же совсем меня не знаешь. Может, я дрянь или воровка? Может, убийца какая?

– Неправда, ты добрая, красивая, просто меры не знаешь.

– Мера! – злорадно усмехнулась Шура, вздохнув тяжко. – Нет мне теперь меры! Без Сашки нет мне жизни, все опостылело! Жить без него не хочу.

– А дети? – с грустью смотрела на нее Тая.

– Детей люблю, – гордо заявила Боброва, – они все, что у меня от Сашки осталось.

– Настенька такая красивая, такие у неё глазки голубенькие. А сама, как ангелочек!

– Правда? – не верила ей женщина.

– Правда, – подтвердила свои слова Новгородцева. – И мальчишки хорошие. Только я не всех еще деток видела, но поняла, что они на тебя похожи. Ты тоже красивая.

– Была красивая, да такой дрянью стала! – с горечью махнула рукой Шура и вновь взялась за бутылку.

Она налила себе вина, выпила одним махом, затем перевела дыхание и стала рассказывать:

– Меня так колбасит, если не похмелюсь, самой уже надоело. Сколько раз думала: «Уж помереть бы, что ли»? А помирать страшно. Боюсь помирать! Там сыро, темно, жутко. Как представлю, что мой Сашка там лежит… – качала она головой, погружаясь в свои думы.