Зырянова Екатерина - Москва из окна мастерской художника

Ты исправно ходил на трудотерапию – клеил спичечные коробки. Интересно, когда люди берут их в руки там, в другой жизни, где тебя уже нет, о чем они думают? Как сварить борщ, пожарить котлет, прокормить детей? Или курят за чашкой утреннего кофе или после секса? А может быть, разводят костер? Костер… где сгорела твоя душа? На каком перевале ее засыпало песком? А ты еще никогда не любил…

Каждое утро я с трепетом включаю компьютер. Как люди жили раньше?

«Ещё как приснилась!!!!!! Это не я, это ты волшебница…

А потом я проснулся в полпятого и таращился в потолок. Я смогу вырваться, наверно, в четыре – полпятого, а в 20.30 у меня эфир. Времени навалом по нашим меркам.»

«Я вообще полночи с ума сходила. Я уже почти на все согласна. Давай уйдем с работы пораньше? А?»

Это было наваждение. Оно случилось само по себе, нежданно, негаданно. Оно случилось. И я почти на все согласна. Я готова сейчас просто умереть, лишь бы ты так еще несколько секунд смотрел на меня. И мы первый раз едем в мастерскую настоящего художника – твоего отца. И мне первый раз в жизни страшно. Мне страшно, что я не буду хороша для тебя, мне страшно, что ты ждешь чего-то другого, мне страшно, что все будет не так как ты думал. Самое главное, мне страшно, а вдруг этого не случится. И у меня первый раз в жизни дрожат колени и я прячу в открытом окне испуганный взгляд. Я молчу, чтобы только не дрогнул мой голос. Я не могу говорить, я даже дышать боюсь, потому что ты рядом. Потому что вдруг это только облако и оно растает от моего дыхания…

«Ты утверждаешь, что мы выбираем объект обожания по запаху?

ОК!

Знаешь, чем ТЫ пахнешь?

Мёдом в сотах.

Скошенным лугом.

Корзинкой только что сорванных огурцов.

Немножко полынью.

Сосновым бором в знойный полдень.

Осенними хризантемами.

Лавандой и оливами, Провансом.

Крымскими горами на излёте лета.

Плеском воды по борту яхты.

Хрустящим снегом.

Закатом в горах.

Срезом можжевельника.

Утренней зорькой по-над рекой.

Прохладным ручьём в чащобе.

Пряностями восточного базара.

Росой на розах у Виндзорского замка.

Воздухом после грозы.

Желанной женщиной…

Представила себе?

Я не обидел тебя?

На самом-то деле – джазом под херес. Или коньяк.

Голова кружится… И бешенная луна смотрит в окно.

Ещё месяц назад я был уверен, что эта чаша уже не моя…»

И снова тянутся выходные, долго, мучительно, невыносимо.

«Нет, ожидание не затмило сегодняшний день. И то, что было в постели, это только прелюдия…

Ведь мы ещё совсем не знаем друг друга. И я больше не буду так смущаться и бояться нечаянно обидеть тебя, и ты не будешь так внимательносмущённо смотреть на меня, возьмёшь за кончики пальцев и проведёшь по себе. Мы друг для друга, пока terra incognita…

БОЖЕ МОЙ! Я БЕЗУМНО ХОЧУ ТЕБЯ!!!

Нужны ещё слова?»

И ты так же ждешь каждого моего слова, как и я твоего.

«Как только будешь знать, черкни словечко, чтобы я мог спланировать свою жизнь…»

«Всё-таки я валенок. Но, вроде бы любимый?»

«Знаешь, я абсолютно не ревнива. А вот сегодня ночью задумалась, что, наверно, тебя ревную ко всем женщинам, которые у тебя были. Или не ревную. А просто им завидую.»

«Ты куда-то пропала. Дела, понимаю. На улице солнышко, почти лето… За окном всё гудит – Москва стала одной огромной пробкой. Сейчас по ТВ показывают. Кошмар, а я хотел предложить, если вечером ты будешь свободна, смотаться на Воробьёвы горы… Или в Сокольники? Или совсем не туда??

Ладно, это я так, ведь бабка ещё надвое сказала, что ты будешь

свободна… А я-то уже губы раскатал…»

Так нас и встретила осень. Чудесная, сумасшедшая осень.

Я уехала в Марокко, оставив тебя решать твои ребусы. Оставив тебя принимать решение.

«Третий день не пишется… Только мерещится. То глазки твои вострые улыбнутся, то рука узкая на плечо ляжет, то уголки губ поманят…

А вообще тоска. Совершенно не понимаю что делаю второй день на работе.