Наталья Нестерова - Стоянка запрещена

Значит, ход конем: сначала к маме за ключами, мол, на работе забыл, потом к другу за деньгами, потом домой. Своя квартира, которую жена и дочь превратили, к неудовольствию Николая, в девичий интернат, забитый их финтифлюшками, благоухающий цветочной парфюмерией, в этот момент казалась Николаю райским приютом.

Голосуя, он остановил три машины. Во всех как на подбор сидели лица восточных национальностей и, когда слышали про расчет после прогона в неближние концы Москвы, мотали головой. Автомобили у бомбил были затрапезными – «Жигули»-ветераны.

Хлопнув с излишней досадой ржавой дверью последнего «жигуля», Николай решил поехать к родителям общественным транспортом. На автобус и метро у него хватит. Вот и остановка. Читаем: три маршрута оканчиваются у станции метро. Годится.

На остановке, стеклянном Г-образном сооружении с крышей, на лавке сидела немолодая женщина. Аборигенка? Тогда есть надежда, что автобус придет.

Николай ходил взад и вперед, нервничая. У него не было спичек. Зажигалка осталась в… Не думать, не вспоминать! Попросить огонька у прохожих, которые, как назло, были редки и сплошь некурящи…

Все одно к одному! Даже сигаретами, из-за которых все случилось, не насладиться. Николай ненавидел просить: об услуге, о помощи, даже жену о стакане воды, когда болел. Занимать деньги – вообще нож острый. Прежде чем клянчить о чем-то, надо настроиться на просительный лад. Этого Николай не умел органически, не получалось совершенно: вместо смиренного подобострастия наружу выплескивалась хмурая злость. В милиции Николай едва сдерживался, чтобы не взорваться. Сейчас его бесила необходимость останавливать прохожих с вопросом: «Огонька не найдется?» Хотя этот вопрос среди курящих самый заурядный. Николай никогда не подавал нищим, потому что, с его точки зрения, попрошайки – моральные уроды, нравственные извращенцы. Нормальному человеку проще руку отгрызть, чем протянуть ее за милостыней.

На остановку впорхнула молоденькая девица. Юбка на ней не юбка, а набедренная повязка, майка – с вырезом, который едва прикрывает весенние грудки и не дотягивает до пояса, демонстрируя волнующее углубление вокруг пупка. О чем они думают, одеваясь так? Кого рассчитывают восхитить в двенадцать ночи? Если его, Николая, дочь вздумает одеваться подобным образом, он ей покажет… Что покажет? Как объяснить несмышленой дурехе, какие чувства будят в мужиках (разных, всяких, в старых развратниках в том числе) эти ее соски под майкой, пупок голый и ножки от ушей?

Что и требовалось доказать! Вслед за девицей нарисовался парень, к подвигам явно готовый.

Николай отвернулся, скрежеща зубами. Дальнейший диалог он только слышал.

– Девушка, а девушка! Как вас зовут?

– Не ваше дело!

– Девушка, а девушка, почему вы такая строгая?

– Не приставайте ко мне!

– Девушка, а девушка! Вы мне ужасно нравитесь.

– Идите к черту!

По смешливой интонации, с которой девица отшивала приставальщика, было понятно, что заигрывания ей приятны. У Николая в этом не оставалось сомнений. В отличие от тетки, которая сидела на лавке.

Она встала и принялась наводить порядок:

– Молодой человек! Оставьте девушку в покое!

– Не в силах! – издевательски воскликнул парень. – Она мне нравится, нравится, нравится, – на мотив какой-то песни.

– Уйди, противный! – с театральной манерностью воскликнула девушка.

– Уйти? Никогда! Я тебя съем! Ам-ам! По кусочкам. Никуда от меня не денешься!

– Что же это творится? – паниковала тетка.

Подбежала к Николаю:

– Как вам не стыдно? На ваших глазах! А вы отворачиваетесь!

Николай развернулся.

Парень гладил девушку по заду:

– Ах, какая попка! Какая аппетитная попка!

Девушка вихляла бедрами, якобы уворачиваясь.

– Он ее изнасилует! – блажила тетка.

– Много-много раз, – подтвердил парень.

В другой ситуации Николай эту молодежную игру оставил бы без внимания. Но тут была тетка – хранительница нравов, были мысли о собственной дочери и колоссальный неизрасходованный запас гнева.

Николай схватил парня за грудки, отставил в сторону, поближе к газону. И врезал! Николай в юности боксом занимался. Апперкот получился классически чистым – парень свалился на замусоренный газон, отключился.

– Ух-х! – шумно выдохнул Николай, чувствуя, как внутреннее перенапряжение спадает и переходит в нормальное напряжение.

Саднили костяшки пальцев, но это была приятная боль. Затычку из ванны вытащили, ружье выстрелило нормально, временное помешательство отменяется.