Холли Мартин - Лето мечтаний

Ева досадливо поморщилась. В последнее время ее стала немного раздражать вот эта собственная рациональность и практичность.

А вообще-то было бы интересно перебраться сюда, жить с воспоминаниями о том, как они пекли на кухне пироги, как она помогала маме расписывать стены детской жирафами, слонами, львами и тиграми, как они устраивали водяное побоище в саду, как, лежа вместе на диване, смотрели фильмы. Их с мамой жизнь заполняла собой все пространство, каждый уголок каждой комнаты. Ева даже родилась здесь, в маминой спальне, двадцать семь лет назад – она тогда так торопилась выглянуть на свет, что не дождалась бригады медиков. Правда ли она хочет снова здесь поселиться? А душа болеть не будет? Или это способ сохранить связь с мамой именно теперь, когда воспоминания понемногу начинают блекнуть? Сегодня утром у юристов Ева обсудила это с Лорел, своей любимой тетей. Сама Лорел считала, что Ева должна сохранить дом, но, безусловно, оставляла решение за племянницей.

Еве не хотелось решать, но шло время, завещание было оглашено, и с сегодняшнего утра дом официально принадлежал ей и был в полном ее распоряжении, как и огромная сумма в двадцать шесть тысяч фунтов, составлявшая половину состояния ее мамы. Другая половина была завещана сестре Джульетты, Лорел.

Ева понятия не имела, что ей делать с деньгами. Года четыре или пять назад они пришлись бы очень кстати. Ева была художницей, занималась живописью и немного оформлением книжных обложек – только как подработкой, позволяющей покрыть расходы на краски и полотна. Жила она в крохотной съемной квартирке, еле сводя концы с концами. Но потом, неожиданно для самой Евы, ее карьера в дизайне обложек вдруг стремительно пошла в гору, так что вскоре она смогла приобрести небольшую двухкомнатную квартиру. Она быстро стала одним из ведущих дизайнеров-оформителей книг, приобрела известность среди книгоиздателей, и ее работу неплохо оплачивали. Всего несколько месяцев назад, после долгих лет строгой экономии, она даже сумела выплатить ипотеку. Что и говорить, богачкой Ева не стала, но у нее не было долгов – ни кредитов, ни ссуд, – так что в деньгах она не нуждалась .

Казалось неправильным, что Ева получает выгоду от маминой смерти, ведь она была готова заплатить в сто раз больше, чтобы только вернуть ее. Прошло уже восемнадцать месяцев с тех пор, как умерла Джульетта, и, хотя Ева была уверена, что боль не утихнет никогда, постепенно ей становилось немного легче справляться с горем.

Деньги она решила положить в банк на вошедший в пословицу черный день.

Ева посмотрела на фотографию в рамке у подножия лестницы. Нью-Йорк. Место, где ни мама, ни она сама никогда не были. Этот снимок был повешен здесь, чтобы напоминать о мечте, которая однажды может стать явью, – так, во всяком случае, говорила мама. Глядя изо дня в день на это фото, Ева тоже умирала от желания оказаться среди огней этого большого города. Джульетта рассказывала ей о ресторанах и магазинах, которые открыты круглосуточно, так что при желании можно пойти и купить себе пару кроссовок хоть в три часа ночи. Джульетта перечисляла разную еду, которую там можно попробовать, описывала красоты и запахи города. Она часто повторяла, что в один прекрасный день они с Евой отправятся туда вдвоем, но этого не случилось, а теперь было слишком поздно. Хотя… а что, если потратить часть денег и съездить туда на выходные? Боже, как взволновала ее эта мысль – но в то же время и испугала.

Уж слишком не похожа была Ева на свою маму. У мамы был великолепный, как у певицы, голос, она прекрасно танцевала. А когда пыталась запеть Ева, казалось, что где-то душат кошку, и двигалась она неуклюже, и была напрочь лишена чувства ритма. Джульетта была высокой блондинкой, изящной и гибкой. А Ева – маленького роста, с темными волосами, а ее фигуру только с натяжкой можно было назвать аппетитной, потому что больше она тянула на грушевидную.

Но самым большим отличием было их отношение к жизни. Джульетта умело хватала жизнь за рога, ловко оседлывала и, задорно улыбаясь, неслась вперед на этом необъезженном бычке, с ковбойской шляпой в одной руке и бокалом вина в другой. Она хваталась за любую возможность, никогда ни от чего не отказывалась, хотела побывать во всех уголках земли. Легко заводила друзей, с удовольствием вступала в разговор с совершенно незнакомыми людьми. Ева предпочитала собственное общество, радовалась возможности провести вечер дома и, признаться, немного побаивалась большого мира за пределами ее маленького мирка. Она же смотрела новости – мир был жесток и пугал ее. И хотя в нем были такие места, как Нью-Йорк, где Ева мечтала побывать, ей всегда представлялось, что она едет туда с кем-то. У нее, застенчивой и неуверенной, было не так уж много друзей, а те, что имелись, все были семейными и с детьми. В то, что можно среди них найти компаньона в поездку, верилось с трудом.