Эшли Дьюал - Домой не по пути

– Да, я не прочь сменить игрока.

Друг улыбается мне.

– Это неудивительно, – замечает Тэмми, – ты трусливая. Боишься всего подряд.

– С чего это я трусливая?

– А что – нет?

Я собираюсь ответить, но рядом оказывается Уилл и размахивает руками в стороны.

– О’кей, перетасуем. Я не против, Кори прав: птенчик – новенькая. Дадим ей еще один шанс, договорились? – Он достает из сумки кепку с листочками. – Ты ведь не обидишься, Тэмми?

– Да наплевать мне.

– Какая ты злая.

– Несколько минут с тобой в ванне меняют человека. – Она подмигивает Уиллу, и в этом ее пошлом жесте столько же эротики, сколько во мне жира. Уж больно нелепо она выглядит, когда пытается флиртовать. Есть девушки, о которых пишут романтические истории, а есть те, о которых пишут садомазохистские сказки о плетках и наручниках. Я причисляю Тэмзи ко второму типу.

– Что ж, перемешиваю еще раз.

Уильям копается рукой в кепке, достает бумажку и громко произносит:

– Реган .

– Что?! – восклицаю я одновременно с Кори и подаюсь вперед. Не могу поверить! Что за несуразица? – Да ты шутишь, наверное! Опять я?

– Не опять, а снова, – хохочет парень и протягивает мне листочек, – видимо, это твоя судьба, птенчик. Прости. Я сделал всё, что мог.

Свожу брови и наблюдаю, как Тэмми покатывается от смеха, а Джесси робко улыбается, будто бы ему меня жаль. Классно, мне себя тоже жаль.

– Это чушь какая-то, ребята. Что вы задумали?

– Ничего мы не задумывали. Чего ты наговариваешь? Такое бывает. Лучше смирись и возьми мои сумки. – Тэмми довольно улыбается. – И еще, если ты не против, а ты не можешь быть против, постирай мою майку, пока мы еще не уехали. Мне вчера было плохо, когда мы вернулись из клуба.

Я хочу кинуться на нее с кулаками и не сразу понимаю, что действительно срываюсь с места. Однако Кори перехватывает меня на полпути и обнимает.

– Тише, Реган, она шутит.

– Нет, вообще-то, – говорит Тэмзи, – а будешь злиться, еще и колготки постираешь.

Трудно поверить, но я действительно стираю ее вонючую майку. Но, стирая, думаю, как отыграюсь на ней, едва придет время. Вот же стерва. Придумаю нечто такое, отчего ей крышу снесет. По моему лицу скользит коварная улыбка, я отжимаю майку в зеленоватую раковину, потому что эта идиотка покрасила себе волосы в бирюзовый цвет.

– Безмозглая стерва, – рычу я и неожиданно смеюсь. Черт! Она ведь реально ходит с зелеными волосами! Дурдом.

Мы едем с открытыми окнами. Джесси бренчит на гитаре, Кори вытягивает ноги, а я сижу у окна, опустив подбородок на сложенные в замок руки.

Зеленые бесконечные поля проносятся с немыслимой скоростью, и остается лишь их запах, лишь видение, смазанное и прекрасное, как и чувство в груди. Иногда мне кажется, что жизнь наша такая же смазанная, она несется как сумасшедшая. Дети хотят вырасти, а взрослые мечтают замереть или же проснуться молодыми. Сначала время тянется, словно засахаренный мед: медленно и раздражающе тягуче. Затем что-то меняется, время будто решает прислушаться к тебе и набирает обороты. На первых порах ты рад таким мнимым изменениям, но потом начинаешь спотыкаться, падать, разбивать локти, колени, бежать всё сложнее и сложнее, дыхание сбивается, в глазах двоится и смазывается, и нет в тебе уже прежней радости. Ты стареешь. И ты понимаешь, что жизнь подходит к концу, а ты так и не успел пожить.

Никогда бы не подумала, что окажусь в машине с незнакомыми людьми, что буду нестись навстречу неизведанному, в погоне за теми самыми ощущениями, которых у меня никогда не было. Но что моя жизнь без этого приключения? Что я вспомню, что расскажу своим детям, если они у меня будут? Что мой отец – алкоголик? Что жизнь моей матери – не жизнь вовсе, что мое детство прошло в тумане. В тумане от сигарет, что курил отец. В тумане от слез, что застилали глаза. Мне нечего рассказать. Хорошего, точно. О плохом мне много известно. А вот воспоминаний о выходных, проведенных с родителями дома, когда дворы завалены снегом, а школы закрыты, у меня нет. Нет у меня и того, что радовало бы. Я вдруг усмехаюсь. Нет, меня, конечно, радовало, когда отец домой не возвращался после посиделок в баре. Или нет – когда возвращался, но не бил меня. И опять-таки нет. Когда он возвращался, бил меня, но не сильно. Наверное, именно это меня и радовало. Но разве таким делятся? Разве это счастливые воспоминания?

Я распускаю волосы и встряхиваю ими. Мы несемся по прямой дороге уже часа три, и день набирает обороты, как и жара, спускающаяся на землю. Трава уже не зеленоватая, а скорее рыже-желтая. Затем в окне мелькают поля такого же золотистого цвета, как и кудри на голове Джесси. Его пальцы скользят по струнам гитары, и он поет очень тихо, но я слышу, как и Кори, и Тэмми, и Уилл.