Лидия Попкова - Исцели меня. Невозможное

Сенсоры включились. Я отчетливо чувствовал каждое колебание машины на неровной дороге и отсчитывал повороты, которых налево было гораздо больше. Что я могу сделать, чтобы сбежать? Да ничего. С босыми ногами, связанными руками и колпаком на голове я явно уступаю трем парням. Возможно, их сейчас гораздо больше, но желание отомстить загоралось огнем в груди, подавляя здравый рассудок. Я мысленно представил, как свяжу им руки, надену мешки на голову и заставлю бегать в маленькой клетке. В голове рисуются яркие картинки, и я вижу, как они натыкаются друг на друга и с грохотом падают на пол. Стонут от разбитых колен и локтей. Те, кто еще не упал, встают на тех, кто лежит, и тут же запинаются, тоже падают… А я!.. Я не могу, просто не смогу так поступить с живыми людьми, наверно, поэтому я сейчас лежу связанный в багажнике.

Тишина прервала мои размышления. Машина остановилась, я насторожился, прислушиваясь к каждому шороху. Меня обдало холодным воздухом улицы, и я, как по команде, начал размахивать ногами.

– Ах ты… ублюдок, – слышу я сразу после того, как моя пятка попала в нечто мягкое, предположительно живот.

– Получайте… – еще яростнее я размахиваю ногами. – Получите, упыри!!!

Неожиданный резкий удар чем-то тяжелым по лодыжке, адская боль разлилась до колена. Прикусив разбитую губу, стараюсь сдержать стон. Вторую ногу сдавили крепкие руки, и меня потащили вперед. Я пытаюсь пальцами ухватиться за что-нибудь, но запястья крепко связаны. Футболка скатывается в валик, обнажая спину и ребра, и холодный металл обжигает голое тело. Вдруг все оборвалось.

– М-м-м-м, – застонал я от жесткого и не самого удачного падения. Дух захватило, словно все внутренние органы на миг остановились. – Господи, да за что же?.. – тихо шепнул я, ощущая, что лицо в мешке проваливается в рыхлый снег. – За что все эти издевательства?..

– Так, ребята… его поставить на ноги и доставить к боссу, – скомандовал хриплый. – Кто бы мог подумать, что от компьютерной крысы будет столько проблем, – со злостью фыркнул он.

Ткань быстро напитывалась влагой, снег таял от моего дыхания и просачивался внутрь мешка, приятно остужая побои. Снег тонкими иглами впивается в тело. Я уже согласен на любой исход, лишь бы быстрее покончить с этими муками.

– Вставай!!! – скомандовали мне.

Оказалось, сделать это было очень трудно. Все тело жалуется от боли и отказывается слушаться, но меня подпинывают, принуждая выполнить команду. Опираясь на голову, собираю себя по частям и пытаюсь встать. Все же чьи-то милосердные руки поддержали меня, помогая подняться.

Пятьсот мучительных шагов вперед. Ударенная нога не дает мне полноценно передвигаться, я морщусь от боли, с каждым шагом вспоминая про мстительную клетку, которую придумал. Еще тридцать шагов по гладкой, отшлифованной каменной поверхности. Я хочу остановиться, перевести дух, но тяжелая рука, лежавшая на плече и указывающая мне путь, настойчиво толкает вперед.

Ноги коснулись теплого мягкого пола. От наслаждения я на миг закрыл глаза. Холод штопором ушел вглубь меня и проявился легким мандражом, сочетаясь с пылающим жаром на щеках и ступнях. Триста шагов в неизвестном направлении, несколько поворотов. Я запоминаю, рисуя в голове план, с маленькой надеждой, что он мне пригодится.

Сильное давление на плечи, и ноги сами подкосились, я оказался на мягком стуле. Тело невольно расслабилось, и я понял, что очень, очень устал. Слышу тихий, настойчивый шепот. Говорил хриплый, скорее кидал короткие фразы, и голос взрослого мужчины, ровный, властный. Жаль, что я не понимаю, о чем они говорят, речь ведется на неизвестном языке. Точно не английский, его я изучал в институте, для немецкого – слишком мягкий, для французского – не такой тягучий. Слова интуитивно кажутся знакомыми, но не славянские.

– Эй! – громко крикнул я, устав размышлять о происхождении незнакомого языка. Голоса притихли. Слышу приближение глухих шлепающих шагов.

Веревка ослабла, мешок спал с головы. Я прищурился от яркого света и сделал глубокий вдох. Зрение быстро привыкло к дневному свету, и я поднял взгляд на стоящего у стола мужчину. Седовласый старец лет семидесяти, ряд глубоких морщин на покатом лбу и тонкие поджатые губы, обрамленные аккуратно подстриженной серебряной бородой и усами. Серые глаза светятся молодостью и жизнью.

Человек явно непростой, судя по одежде, даже не рядового класса. Одет он в черный костюм, близкий к классическому, но по рукавам пиджака и брюкам вшит широкий белоснежный лампас. На манжете пиджака блистает ряд искрящихся в переливе запонок, на вид не стекляшка и даже не обычный фианит. Вместо рубашки из-под пиджака виден белый тонкий свитер, закрывающий горло. На шее висит толстая золотая цепь, утопая в разрезе пиджака и скрывая значение медальона.