Мила Дрим - Нежный плен

Годива тоже устремила все свое внимание на нормандского льва – он стоял, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Давящий, неприступный и высокомерный. Их глаза встретились. Ледяными иглами впился взгляд Леонардо в снова побледневшее лицо девушки.

– Подойди, – резко бросил мужчина.

Годива, вздрогнув от такого обращения, выполнила приказ. Каждый её шаг отдавал громким гулом в голове. Каждый шаг был подобен тому, будто девушка шла по раскаленным камням. Так больно было ей.

Она остановилась в двух шагах от Леонардо, и все равно, для Годивы это было слишком близко. Слишком интимно. Мужчина продолжал раздавливать её своим взглядом. Создавалось впечатление, что еще чуть-чуть, и девушка лишится остатков сил.

Невольно, Годива скользнула взглядом в поисках кнута. Почему-то теперь, мысль о том, что её высекут, была почти естественной. Все лучше, чем смерть для брата. Так думала Годива – ни разу в жизни не испытавшая на себе удара кнута. А любовь к брату и понимание того, что таким образом она защищает его, не позволяли девушке разрыдаться от страха.

А страшно, конечно, было.

– На колени, – угрожающе – тихо, приказал Леонардо.

У Годивы перехватило дыхание в груди. На колени? Неужели, это то, что она думает? Неужели за это письмо её ждет такая расплата? Этот мужчина станет её палачом и своим мечом лишит головы?…

Девушка, не сводя взгляда с ничего не выражающего лица Леонардо, опустилась перед ним на колени…

Он смотрел на светлую макушку. Голова девушка слегка подрагивала. Мужчина уже не видел выражения её лица – секундами ранее, саксонская гордячка покорно опустила глаза, готовая смиренно принять свою участь.

Она казалась белым лебедем. Нежным, беззащитным. От этого сравнения у Леонардо свело скулы. Что за глупость он сейчас подумал? Пора заканчивать с этим.

– Эта женщина, – продолжил нормандский лев, – нанесла мне оскорбление.

Он замолчал, обводя медленным, удушающее тяжелым взором, своих людей. Убедившись, что его слушают предельно внимательно, Леонардо произнес:

– Поэтому, леди Годива, прилюдно попросит у меня прощения и присягнет мне на верность.

Она запрокинула голову. Смятение, непонимание, недоверие – отразились на лице девушки. Леонардо поймал её взгляд. В его черных глазах, на долю секунды, что-то вспыхнуло – и тут же угасло.

Воин протянул правую руку, размещая её прямо перед лицом саксонки. Она перевела взор на мужскую ладонь. Широкая, с длинными пальцами. Смуглая кожа, кое-где покрытая плоскими шрамами и темными волосками. Рука воина.

Сердце, усиленно отбивая ритм, будто подпрыгнуло до самого горла девушки. До неё стал доходить смысл услышанного. Попросить прощения, и только после – присягнуть на верность. Рука воина оказалась не просто так рядом с её лицом. Пришло время ответить за оскорбление.

Подрагивающие от волнения, прохладные пальцы Годивы прикоснулись к мужской руке. Кожа на ней оказалась такой грубой, шершавой! Не выдержав взгляда Леонардо, ощущая обжигающий стыд от всего происходящего, девушка произнесла:

– Прошу простить меня, – она, зажмурив глаза, припала губами к теплой мужской ладони, и, понимая, что это еще не все, спешно добавила:

– Мой лорд.

Она подняла на Леонардо влажные от слез, глаза, продолжая:

– Присягаю вам на верность.

Краткое предложение, вмещавшее в себе груз ответственности. Годива понимала, что взяла его на себя. Теперь, пути назад уже не будет. Да и не хотелось ей возвращаться назад, ничего хорошего там не было.

Родители умерли давно, опеку над ней и братом взял дядюшка, забрал детей сестры в Уэльс. Старый замок из дерева только с виду казался неприступным, а на деле – то там, то здесь, имелись в нём дыры, которые старались спрятать гобеленами. Крыша в одном месте так прохудилась, что когда наступал сезон дождей, слуги только успевали выливать ведра с водой.

Дядюшка умер, оставив в наследство старый замок и таких же старых слуг. Эрик, как старший брат, пытался взять на себя, казалось бы, непомерно тяжелый груз…

Нормандское завоевание, начавшееся в 1066, оказывало существенное влияние на Англию. Большая часть саксонского цвета погибла в битве при Гастингсе, те же, кто уцелел – либо присягнули на верность новому королю, либо перебрались подальше от центра страны – и для многих этим пристанищем стал Уэльс. Эрик обзавелся друзьями, жизненная цель которых заключалась теперь в том, чтобы свергнуть Вильгельма. В отличие от самого Эрика, его приятели имели кое-какое наследство, а так же умели неплохо владеть мечом. Поэтому, последние полтора года молодой мужчина проводил с ними все больше и больше времени, проникаясь идеей сопротивления «проклятым нормандцам».