Рия Хан - Обжигающий лёд

— Следующий я, — добавил Яров и указал на грудь, после чего наклонился к малышке и ласково прошептал: — Эй, доча, оставь и мне немного. Всё не выпивай.

Маленькая, вероятно, наевшись, тут же выпустила сосок из ротика и, перевернувшись на спинку, послала отцу беззубую улыбку, что-то лопоча, а потом схватила его за палец.

— Опять будешь пробу снимать? — Виви с наигранной сердитостью закатила глаза, но затем всё равно улыбнулась и, ласково потрепав его по щеке, мягко добавила: — Мой ты великовозрастный ребёнок. Всё тоже не можешь оторваться от груди.

— Точно. И от всего остального, что есть у тебя, — ответил он, быстро обведя жену жадным взглядом, и снова сосредоточился на дочери.

«Люблю тебя, моя кроха. И знаю, что ты любишь меня, настолько чисто и беззаветно, как могут любить своих родителей только дети», — подумал он и, взяв её на руки, положил себе на грудную клетку, вспоминая, как лежал с ней так, когда она родилась. И знал, что не забудет тот момент никогда, потому что он был самым прекрасным в его в жизни.

«Такой идиот был тогда, что боялся рождения Яры! И что боялся, что не смогу дать ей любовь и понимание. Всё могу. И каждый день даю. И готов теперь ко всему, без тени страха».

— Моя ты маленькая копии мамы, — прошептал Яров, погладив её по светлым волосикам, после чего в очередной раз победно посмотрел на жену, напомнив: — Ха, я же говорил, что будет девочка, и похожая на тебя. Вот, ни в чём не ошибся!

— Боже, снова! — Виви шутливо фыркнула. — Да-да, в тысячный раз признаю — ты почти был прав. Но не совсем. Глаза у неё твои. И губы.

— Даааа, — самодовольно протянул он, заглянув дочке в голубые глаза. — Они точно мои. А губы… Даже знаю почему мои. Ведь только моими губами можно прикасаться к твоей груди.

— Не волнуйся, пожалуйста, на мою грудь кроме вас двоих никто и не покушается, — заверила Виви и, поднявшись с кровати, потянулась.

«Ага, как же, так и поверил. Вижу я, как мужики на тебя заглядываются. Некоторые чуть слюни не пускают. И ведь есть на что заглядываться. Виви из тех женщин, которых материнство красит», — Яров снова перевёл взгляд на жену, чувствуя, как его начинает охватывать желание.

Не набрав лишнего веса во время беременности, Виви после родов быстро пришла в свою обычную форму и выглядела сейчас ещё более соблазнительно, чем раньше, из-за увеличившейся груди. И Яров, каждый раз глядя на неё, продолжал испытывать не менее сильное желание, чем в первые месяцы их связи.

Вот и сейчас, глядя то на жену, то на дочь, он мысленно взвешивал, что выбрать — заняться сексом с Виви или чуть больше уделить время своей крохе, наблюдая за ней и умиляясь.

Но решать ему не пришлось. Виви, набросив халат, подошла к мужу и, взяв малышку на руки, проворковала:

— Пошли, моё солнышко, отнесу тебя к бабушке. Она уже встала и желает тебя видеть.

Мать Виви на неделю приехала к ним второй раз после её родов, и всё время старалась уделять внучке, которую беззаветно и всем сердцем любила. Но при этом не забывала и про дочь, и про зятя. И Яров катался как сыр в масле, окружённый тройным женским вниманием и без прикрас, наслаждался этим. «У меня есть настоящая семья. Именно то, о чём я втайне мечтал в детстве и что так и не получил. И это когда-то злило меня. Теперь я могу себе признаться, что завидуя, ненавидел детей, у которых есть родители. Ещё больше презирал тех, кто был рядом со мной в детдоме. И вероятно эта злость на окружающих, и заставила меня когда-то принять решение, что я не хочу своей семьи. Что раз я никому не понадобился маленьким, то взрослым не желаю видеть кого-то рядом с собой. Это, наверное, была своеобразная форма протеста на ненужность никому в детстве. Но, к счастью, избавился от этого и не упустил момент, когда судьба дала мне шанс. И вот теперь имею даже больше, чем смел мечтать когда-то. У меня есть самая прекрасная жена, самый изумительный и прелестный ребёнок. И к ним в придачу замечательная тёща, которая называет меня сыночком… Да уж, оказывается, я не видел самого простого решения в молодые годы. Нужно было не ненавидеть весь мир, что в детстве не ощутил семейного тепла, а поступать умнее — создать свою семью, в которой и другим можно дать свою любовь, и получить её взамен не меньше… Хотя, бля, нет! Какая тогда семья?! Мне нужна только моя Вив, а её на тот момент не было рядом. Так что, хорошо, что её дождался», — подумал Яров.

«И сейчас с большим удовольствием потрахаюсь со своей женой», — следом подумал он, провожая её и дочь взглядом. «А с Ярой наиграюсь, когда приеду с работы… Сегодня после обеда ничего важного не планируется, и можно уйти пораньше», — он снова улыбнулся, уже представляя, как его малышка будет ему улыбаться, лепетать что-то на своём младенческом языке и с интересом разглядывать игрушки, которые он будет давать ей. «Ооо, буду ехать с работы, заеду ещё в детский магазин и куплю ей что-нибудь новое. Она так смешно удивляется, видя новую забаву, что невозможно её не баловать», — он улыбнулся ещё шире, именно той улыбкой, которую про себя называл идиотской, и которую могла вызвать только его дочь.