К. А. Линд - Официальное заявление (ЛП)

― Вопросы конфиденциальности уже не кажутся проблемой, и последним, что бы мне хотелось увидеть, это то, что имя мисс Доугерти будут покрывать грязью только потому, что оно связано со мной. Поговорив с мисс Доугерти, ― произнес Брейди, он на секунду взглянул в сторону Лиз, ― мы договорились, что больше нет смысла скрывать наши отношения. В статье допустили ошибку, только не упомянув о том, что мы с мисс Доугерти в данный момент вместе.

О Боже…это случилось. Лиз почувствовала, как начали слезиться глаза. Это она призналась Каллей об их отношениях, но слышать, как Брейди говорит это в зале, набитым репортерами, каким-то образом сделало это более реалистичным.

― Это началось в тайне, но с сегодняшнего дня, мы хотели бы дать понять, что это уже не так. Благодарю вас за ваше внимание. С нетерпением жду очередной встречи с многими из вас.

Брейди одарил репортеров теплой улыбкой и коротко кивнул, прежде чем развернуться и уйти. А после этого зал взорвался. Журналисты проталкивались вперед к небольшой сцене, требуя ответить на вопросы.

― Но какая у вас разница в возрасте?

― Конгрессмен Максвелл, что думают ваши оппоненты о тех негативных статьях, которые о вас написали?

― Конгрессмен Максвелл, всего один вопрос!

― Конгрессмен, вы можете прокомментировать использование вымышленного имени, чтобы скрыть личность мисс Доугерти?

― Что еще вы скрываете?

― Это все трюки вашей кампании, чтобы прикрыть ваши сексуальные похождения?

И так далее.

Лиз этого ожидала. Даже если Хизер не подготовила ее к натиску таких вопросов, она догадалась, что это случится. Она достаточно долго готовилась к тому, чтобы стать репортером, поэтому она знала не понаслышке, на что это будет похоже. Ей даже было известно, о чем ее будут спрашивать. Но, ни от чего из этого легче не становилось. Ее желудок перевернулся, и она почувствовала тошноту, пока репортеры только подливали масла в огонь.

Она отвернулась и попыталась отгородиться от этого безумия. Она дышала медленно и старалась вообразить себя в домике у озера, в тишине и покое. В компании друг друга.

Брейди вышел за кулисы, подошел к ней, и, не сказав ни слова, обнял ее за талию. Он пытался ее защитить. Это было только начало, и они оба это знали.

― Все прошло идеально, ― сказала Хизер, хваля Брейди, когда они шли по коридору к черному выходу.

― Не уверен, что это охладило их любопытство, ― вскользь произнес Брейди, как будто ничего из этого его не волновало.

Но, естественно, Лиз знала, что это не так.

Еще столько всего нужно было решить. Теперь, когда их отношениям дали огласку, вряд ли можно было сказать, что на этом их проблемы заканчивались.

― Ты этого и не ожидал, ― перебил Элиот, юрист Брейди. ― Теперь все известно. А мы отсюда уходим.

― Алекс вернулся к работе и в полдень он хочет обсудить стратегию, ― сказала Хизер, говоря о менеджере агитационной кампании Брейди. ― Потом мы поговорим со спичрайтером, который работает над тем, что тебе придется говорить, когда будешь появляться на публике. Мы хотим обо всем быть информированы. Нам нужно будет проинструктировать персонал. Я не хочу, что бы кто-нибудь общался с прессой. Я хочу, чтобы они знали, что если они это сделают, то это будет стоить им работы.

Лиз сглотнула от этого замечания. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь рисковал своей работой. Хотя большинство политических сотрудников должны были знать, когда можно было говорить, а когда нет. Было просто нереально находиться по другую сторону и слушать, как кто-то говорит ей не общаться с прессой, вместо того, чтобы Лиз искала возможность заставить людей говорить.

― Думаю, к обеду мы сможем со всем разобраться, а к вечеру отправить тебя Вашингтон. Твой секретарь проинформировала меня, что на этой неделе состоится важное голосование в сфере образования, и тебе нужно присутствовать в комитете, несмотря на то, что происходит в твоей личной жизни, ― пробубнила Хизер.

― Подожди! ― заговорила Лиз, наконец-то осознав, что произнесла Хизер. ― Ты возвращаешься в Вашингтон сегодня ?

Она знала, что это его работа, его жизни в качестве Конгрессмена делилась между Чапел-Хилл и Вашингтоном. И это разделение не было равным. Как она догадалась, из того, что ей было известно, где-то тридцать процентов своего времени он проводил дома, а остальные семьдесят - в Вашингтоне. Тем не менее, она не думала, что он уедет от нее в этот же день.