Елизавета Горская - Будь со мной (СИ)

когда - неважно кто и каким образом - прерывал ее речь, я схватила лежащий на

коленях пиджак, накинула его и как можно теснее запахнула на груди его края.

- Вы что-то хотели сказать, Александра Юрьевна? - все же заметила мое движение

Наталья Дмитриевна. - Мы слушаем вас.

Теперь все воззрились на меня.

- Э... Я…

- Уважаемые коллеги, - прервал мои заикания Максим Георгиевич, - мы немного

превысили время, отведенное у меня на данное мероприятие. А мне еще нужно

заскочить в пару мест. Так что я вынужден закончить педсовет. Все свободны.

Спасибо.

Я облегченно выдохнула и встала.

- А вас, Александра Юрьевна, я попрошу ненадолго остаться.

Эти слова словно дротиком пригвоздили меня к месту. Я разочарованно смотрела,

как мои коллеги поспешно покидают зал совещаний.

Последней вышла Инна Эдуардовна. Ее взгляд был красноречивее всяких слов.

"Держись, подруга, - увещевал он. - Главное, не истери. И не выплескивай эмоции.

Они тебе еще пригодятся."

Ага. Если бы это было так просто.

- Присаживайтесь, Александра Юрьевна, - указал директор на стул напротив себя.

Я села, стиснула руки на коленях, закусила губу.

Максим Георгиевич минуту изучал что-то в своих бумагах, а я, в свою очередь,

украдкой изучала его, подмечая для себя некоторые детали: темные волнистые

волосы (не мне одной не повезло с кудряшками), чеканный профиль, который так

и просится на золотую монету, твердая линия скул. Это надо же! Я уже мыслю, как

бездарная графоманка. Брр.

Но тут взгляд директора медленно переместился с бумаг на меня. Между бровями

залегла задумчивая складочка.

- Я слушаю вас, Александра Юрьевна, - сухо произнес он, откинувшись на спинку

кресла. - Как вы собираетесь объяснить мне свое опоздание? И ваш вид... Это что...

своего рода протест?

Что?

Его лицо по-прежнему хранило лениво-равнодушное выражение. Он что, разве не

понимает, какое влияние оказывает на других подобное его отношение? И как

унизительно они себя в этот момент чувствуют? Возможно, ему по статусу

положено задирать нос и смотреть на всех свысока. Но... черт возьми, раздевать

глазами, а потом с такой вот миной требовать объяснений! Можно подумать, его

волнует то, как я выгляжу.

- Этому есть вполне адекватные причины, - спокойно начала я, но Максим

Георгиевич прервал меня движением руки.

Мои глаза расширились. Это что еще за царские замашки!

- Сколько вам полных лет, Александра Юрьевна?

- Двадцать один, - не понимая куда он клонит, ответила я.

- Хм. И когда вы решили, что способны дать что-то детям?

Я сглотнула. Он ставит под сомнение мою профпригодность?

- Максим Георгиевич, к чему все эти вопросы? Разве я…

- Не торопитесь, Александра Юрьевна, - как-то уж очень мягко предостерег он. - Я

лишь хочу выяснить, с каких пор учителя, уверенные в том, что способны обучать и

направлять детей от шести до одиннадцати лет, считают возможным подобный

внешний вид, - он указал взглядом в сторону моей просвечивающейся груди,

которая уже находилась под надежным укрытием все еще немного влажного

пиджака. - Не говоря уже об опоздании, что я лично считаю неприемлемым для

профессионала. А именно профессионалы, я надеюсь, работают в этой школе.

Я была наслышана об этом его пунктике. Все в школе знали, что пунктуальность

наш директор ценит прежде всего. Но чтобы вот так, не разобравшись, спускать

собак на молоденькую учительницу? Дисциплина - дисциплиной, но есть ведь и

человеческие качества, такие как милосердие, понимание, человечность наконец.

Да, он - руководитель, и следить за порядком в таком огромном и серьезном

учреждении, как школа, требует твердости, но не бескомпромиссности.

- Раз уж вам нечего сказать в свое оправдание, - вновь склонился он над своими

бумагами, - то я вынужден…

- Я опоздала на педсовет, - перебила я его, слегка повысив голос, - потому что

какой-то урод на супернавороченной тачке окатил меня водой из лужи. С головы

до ног. Я - достаточно не скандальный, даже миролюбивый человек, в чем вы

можете убедиться, прочитав мое дело. Но поверьте, если бы этот чертов гонщик,

возомнивший себя участником Формулы-1, стоял сейчас передо мной, я, не

задумываясь, выцарапала бы ему глаза и переломала руки и ноги, чтобы впредь

ему было неповадно носиться по городу и портить одежду в купе с нервами

случайных прохожих.

Я выпалила это на одном дыхании, не до конца осознавая, чем чревата может