Ирина Золочевская: Мой сводный брат

Выйдя из душа, просушиваю волосы полотенцем и оставляю их досыхать самостоятельно. Я пользуюсь феном, только в случаях крайней необходимости, а так как сегодня выходной и я никуда пока не собираюсь, этого не требуется. Надеваю свободную футболку и шорты и иду на кухню.

Уже спускаясь по лестнице, понимаю, что в доме подозрительно тихо. Это настораживает, с учетом того, что на часах начало десятого и к этому времени в нашем доме все уже просыпаются и сидят на кухне, завтракают.

Вхожу на кухню и вижу, «кого бы вы подумали?», Колина. Он стоит у плиты и жарит блины, от запаха которых, мой рот наполняется слюною и урчит желудок. Плюс ко всему, вид его стоящего у плиты, лишь в шортах и переднике, навевает мне воспоминания прошлой ночи.

Только представьте себе. Его рост под метр восемьдесят, он подтянут и хорош собой. Я уже говорила, что он подкачанный и божественно сексуальный? Думаю, повторения не станут лишними. Его темные волосы, подстрижены таким образом, что затылок и виски открыты, а на макушке оставлена аккуратная копна немного вьющихся волос и на лицо спадает челка, которую, при желании, он убирает назад.

Сейчас Колин взял в руку сковороду, от чего под кожей, заиграли мышцы и развернулся к столу, чтобы выложить готовый блин на, уже полную, тарелку. Он так ловко это делает, как будто готовит каждый день. Но я вижу его у плиты я в первый раз. Затем он ставит ее на место и стягивает с себя передник, поворачивается ко мне лицом. От чего я подпрыгиваю на месте, потому, что он застал меня за его разглядыванием, но быстро беру себя в руки.

— Доброе утро, — говорит он.

— Кхе-кхе… — откашливаюсь я. — Доброе.

— Что будешь пить?

— Не откажусь от чашечки кофе.

— Хорошо. Сейчас сделаю. А ты пока присаживайся и пробуй блины.

Колин включает кофеварку и подходит к холодильнику. Достает из него апельсиновый сок, кленовый сироп и малиновый джем, ставит все это на стол. А я, тем временем подхожу и сажусь за стол.

— А мама и Рэй, еще не пришли?

— Сьюзен звонила полчаса назад и сказала, что они будут вечером. Сегодня наши родители будут играть в парный теннис со своими друзьями, — хмыкнув, добавил он последние слова.

— Почему тебе смешно?

— Это нервное, наверное. Я рад, что сегодня ночью их не было дома.

— Еще бы… — протянула я.

Облокотившись о кухонный стол, он стал и посмотрел на меня. А я тянусь за блинчиком, смазываю его джемом. Надеюсь, со стороны не выгляжу смешной.

— Я хотел извиниться.

— За что? — спросила я, поспешно откусывая кусочек блина, стараясь сделать вид, что меня совершенно не волнует то, что случилось прошлой ночью.

— Я не должен был приводить сюда… — недоговаривает он и потирает лицо руками. — Не знаю, как сказать… — начинает он.

— А не нужно ничего говорить, — перебиваю я его. — Ты взрослый человек и можешь сам решать где, с кем и как… проводить время.

— Я не хотел ее… — начинает он, а я снова его перебиваю: — О, да что ты говоришь? Слышала я, как ты ее не хотел! Сложно было не услышать, как целый час она стонала, выкрикивая твое имя! — говорю я и бросаю недоеденный блин на свою тарелку. После чего делаю глубокий вдох, пытаясь успокоиться, что, вроде бы, у меня получается.

— Это ты…

— Что я?!

Он срывается с места и подходит ко мне. Разворачивает меня на высоком барном стуле, к нему лицом, раздвигает мои ноги с становиться между них, вплотную ко мне. Я чувствую его эрекцию, напротив своего живота.

— Ты делаешь меня твердым! — говорит он, и схватившись одной рукою за мою талию, а другой привлекает меня за затылок к себе.

Дух захватывает от такой близости к нему. Его, глубокого цвета, карие глаза неотрывно смотрят в мои, какое-то мгновение, будто бы что-то ищут в моем взгляде. А в следующий миг он снова целует меня. Так пылко. Отдаюсь эмоциям и отвечаю на его поцелуй с такой же страстью. Чувствую, как возбуждение охватывает мое тело. Рядом с ним, я вспыхиваю, словно спичка, и не могу с собой ничего поделать.

Руки Колина начинают блуждать по моему телу, гладят мою спину, руки и ноги. Но он не касается тех мест, что больше всего жаждут его прикосновений, даже близко к ним не притрагивается. В это время я так же касаюсь его. Провожу по его спине снизу-вверх и зарываюсь в его волосы пальцами, мне так нравиться их шелковистая мягкость. Тяну за них и слышу, как он стонет в мои губы, что заводит меня еще сильнее. Беру одну его руку и притягиваю к своей груди, но он одергивает ее, от чего разочарованно стону, отстраняется и, глядя мне в глаза, спрашивает: