Елена Нестерина: Дорога к мечте

– Граня, девочка, чтобы я не думала о тебе плохо, чтобы не волновалась, ты давай-ка, соберись, спокойно и обстоятельно ответь на вопросы – и иди по своим делам. – с дрожью в голосе попросила мама.

Критик и другой литературный работник шумно подхватили мамину просьбу, засуетились вокруг девочки. Запрыгали слова: «веротерпимость», «проблемы инвалидов», «педофилия», «гомосексуализм», «патриотизм», «подумай, Гранечка»…

А Граня неожиданно поняла: маме не так уж и важно, что она думает на самом деле. У неё есть концепция – и эту концепцию нужно во что бы то ни стало подтвердить примером. И чтобы этот пример обязательно исходил от этого самого подопытного «читателя-подростка», взволнованного проблемами. Вообще она, Граня, маму интересовала очень. А вот сейчас – сейчас маме хотелось, чтобы Граня была тем самым среднестатистическим подростком… В другой раз Агриппина с удовольствием бы маме подыграла. Сейчас же это было совершенно невозможно!

– Что тебя волнует?

– Волнует что?

– Какие проблемы нужно отразить?

– Какие для тебя самые важные?

– Какие?

– Какие?..

Сердце у Грани колотилось. Она смотрела на взбудораженных тётенек – все они казались ей некрасивыми, а мамина подруга-критик так особенно. Некрасивые – и неважно, зато умные, интеллигентные, о проблемах беспокоятся… Так чего же тогда ей, Агриппине, переживать по поводу собственного несовершенства?

Но переживать хотелось.

Не то что хотелось – оно само переживалось…

Кастинг начнётся через восемь минут.

– Проблемы какие волнуют, проблемы… – неожиданно среди этого гвалта шумно вздохнула Агриппина. – Больше всего меня волнует, какой я человек – если вы хотите знать. Что я собой представляю, на какие поступки я способна, какое впечатление произвожу. Именно Я! Я – саму себя больше всего интересую. А проблемы разводов, педофилия и прочая наркомания меня волнуют в самую последнюю очередь. Да! Вместе с проблемами субкультур и приёмных животных.

И, пока подруги ошарашенно смотрели на девочку, мама протянула «Что-о-о?» А Граня ещё и добавила:

– А ещё меня интересует – любят меня или нет. Сильно или не очень. Какое-то время будут любить – или всегда. Могу я кого-то любить – или это всё только привычка. И ещё я хочу делать то, что хочу! Вот!

Схватив со стола планшет, она сунула его в рюкзак, рюкзак закинула за спину – отчего вставленные в планшет наушники просвистели в воздухе и щёлкнулись о металлическую пряжку на юбке тёти Лизы-критика.

Рывком открыв дверь, Агриппина Градова зашагала в прихожую.

Мама бросилась следом.

– Я тебя люблю, Гранечка! – крикнула она.

Но девочка не отреагировала. Содрала с вешалки куртку, обулась и выскочила в подъезд.

Конечно, распечатка с адресом осталась дома. Конечно, пришлось заново начинать поиск – уже в планшете. Всё это заняло время. Хорошо, что Граня помнила, какая станция метро нужна, и доехала до неё. Выйдя на улицу, она свернула в переулок, во дворике приметила скамейку, уселась, положила на колени планшетник и принялась искать.

Сцену, которая разыгралась дома, неприятные открытия и обиды она тоже постаралась забыть, как и ненужные разговоры о проблемах подростков, как и мамин гнев и заверение в любви. Только дело сейчас, только дело!

Но проблемы, которые обозначила мама, не хотели покидать Граню. Одновременно две – но в одной упаковке – тут же материализовались возле неё.

Проблема ксенофобии и педофилии – в лице немолодого, лет около тридцати, москво-кавказца подсела на скамейку.

О том, что он участвует в возникновении прецедента проблемы педофилии, москво-кавказец честно мог и не знать (Граня явно казалась ему девушкой вполне взрослой), о проблеме же ксенофобии (если судить по свирепому, прямо-таки ненавидящему взгляду девушки, которую отвлекали от наиважнейшего дела) явно догадывался. Если ей мешали, так свирепо Агриппина могла смотреть и на шатена славянской национальности, и на голубоглазого арийца. Главное – отстань, голубчик!!!

Но нынешний голубчик всё равно не уходил. Плёл махровую сетку завлекательно-восторженных слов, подсаживался всё ближе, пытался обнять…

Принц на белом коне не примчался, назойливого кавалера не отогнал за тёмные леса, за синие моря. Агриппина с облегчением вздохнула, наконец, обнаружив то, что искала, сунула свой гаджет в рюкзак и поднялась со скамейки.

Посмотрела в лицо приставучего типа (который, конечно, тут же тоже вскочил со скамейки). Причём Агриппине пришлось даже чуть вниз смотреть – мелковат соискатель любви оказался. И сказала: