Эми Роджерс: Освободи меня

- Конечно. И я прослежу, чтобы ваши машины отогнали в город к утру.

Алли встала.

- Спасибо за ваше... - голос сорвался. Она знала, что никогда не сумела бы закончить предложение.

Нахмурившись, он кивнул.

- Есть еще кое-что, что мы должны обсудить до твоего отъезда.

- Это может подождать до завтра?

- Боюсь, что нет. Хотя некоторые репортеры уедут, когда поймут, что тебя больше нет в доме, некоторые останутся, пока не будет сделано заявление. Я могу отдать приказ пиар-отделу подготовить что-то от лица компании в целом, или ты можешь написать свое собственное обращение, если хочешь. Кроме того, стоит вопрос внутреннего сообщения для твоих сотрудников, но его можно подготовить завтра.

- Моих сотрудников?

О чем, черт подери, он говорит?

Он встретил ее взгляд с таким же непониманием. Мгновение спустя морщинка меж его бровей разгладилась.

- Прошу прощения, я думал, ты осознала, - его голос был мягким, но непреклонным. - Как ты знаешь, твои отец и мать владели крупными пакетами акций Ингрэм.

Это была не новость. Десятилетиями компания, построенная с нуля ее дедом по материнской линии, находилась в руках частных владельцев. Так было до тяжелых времен в конце 70-х, когда отец был вынужден сделать компанию открытым акционерным обществом, но даже тогда ее семья владела контрольным пакетом.

- Поскольку ты единственная наследница их собственности, эти доли теперь принадлежат тебе. Алессандра, ты новый крупнейший акционер Ингрэм Медиа.

Алли потерла лоб. Она даже не думала о том, как смерть родителей повлияет на семейный бизнес, не говоря уж о ее собственной роли. Сотни вопросов метались в ее голове, но головная боль мешала сосредоточиться.

- Мне жаль. Я знаю, что ты устала. Мы можем отложить это на завтра, а сегодня выпустить лишь заявление от лица компании. Пиар-команда подготовит текст, и если хочешь, я могу согласовать его с мистером Чейзом.

Алли вскинула голову. Хадсон? С какого перепугу он будет согласовывать это с Хадсоном? Она поняла ответ, как только мистер Вайс начал растолковывать.

- За последние несколько месяцев различные инвестиционные компании скупали акции Ингрэм. До недавнего времени мы не осознавали, что все эти сделки делались под руководством одного человека. Как это повлияет на повседневные операции, будет видно со временем. Крупная часть активов все еще в руках небольшого количества мелких акционеров, но недавние закупки мистера Чейза сделали его вторым крупным держателем акций Синклер/Ингрэм, - он тяжело выдохнул. - Мы можем обсудить это более подробно через несколько дней. Не хочу заваливать тебя информацией.

Слишком поздно.

- Хорошо.

- Пойду найду твою подругу, - он неловко похлопал Алли по руке и повернулся к двери. Пока она наблюдала, как он уходит, в голове неожиданно возник вопрос. В свете всего произошедшего это было нелепо, но по каким-то необъяснимым причинам она хотела знать.

- Мистер Вайс? - позвала она еще до того, как он вышел в фойе.

Он повернулся к ней.

- Да?

Алли глубоко вздохнула. Возможно, все не так плохо. Возможно, она сумеет ограничить их взаимодействие.

- Какая разница?

- Прости?

- Разница между долями акций, между мной и... - ее голос сорвался на его имени. Она прочистила горло и попыталась еще раз. - Какая разница в долях акций между...

Проклятье. Почему эти чертовы слова не выходят из ее рта?

- Между тобой и мистером Чейзом?

Она кивнула.

- Один процент.

Вес сегодняшнего дня свалился на ее плечи, и Алли рухнула на диван. Вдобавок ко всему, похоже, Хадсон Чейз был ее новым бизнес-партнером.

Во время утренней службы в Четвертой Пресвитерианской Церкви Алли едва смотрела на два гроба. Вместо этого она сосредоточила внимание на пасторе, говорившем о вечной жизни, органистке, аккомпанировавшей хору, или даже на пылинках, круживших в разноцветных лучах света, проникавшегося сквозь витражные окна. Все что угодно, лишь бы избежать реальной причины, по которой все они здесь находятся. Даже стоя на подиуме и обращаясь к пяти сотням незнакомцев, она как-то ухитрилась притвориться, что это неправда. Двое людей, которых она превозносила, не были ее родителями. Это был бизнесмен и его жена-филантропка, не ее отец и мать. Не ее единственная семья.

Но когда она села в первом ряду складных деревянных стульев под тентом, стало почти невозможным не смотреть на два гроба из красного дерева, стоящие рядом друг с другом. Запах, источаемый каскадом лилий на гробах, был почти удушающим, несмотря на прохладный ноябрьский воздух. И вид этих гробов, расположенных над тщательно прикрытыми свежевырытыми могилами, безжалостно напоминал об ее потере. Ее родители были мертвы, застрелены в собственном доме, и полиция подозревала, что это лишь случайный акт насилия. Алли знала, что в ее возрасте глупо считать себя сиротой, но именно так она себя ощущала. Неважно, что ей было 27, ее родителей не стало, и она никогда не чувствовала себя более одинокой.